Затем Уильям перевел взгляд с очаровательного лица Эвелины на леди Уэллборо, а с нее — на Клауса и на Рольфа.
— Но ведь если дело дойдет до суда, будет совсем нетрудно доказать, что произошло на самом деле, — невинно заметил он. — Все, кто тогда присутствовал, могут, как один, засвидетельствовать обратное, и при таком вашем единодушии графиня будет разоблачена как лгунья, если не хуже.
— Вряд ли все будут «как один», — слегка презрительно поправил его Клаус, но никак не пояснил подобного отношения.
Незаметно подали сладкое: глазированный пудинг, клубничное желе, меренги со сливочным кремом и абрикосовое варенье.
— В этом и заключается вся трудность положения, — скорбно заявила леди Уэллборо, взяв меренгу. — Понимаете, здесь был незадолго до смерти бедняги Фридриха принц Уэльский. Но мы, разумеется, не должны вовлекать его в процесс, так не подобает.
Монк почувствовал, как екнуло его сердце. Представляет ли Рэтбоун, в какое топкое болото он увлекает себя и других?
— Но разве нельзя, с общего вашего согласия, не упоминать о присутствии принца Уэльского? — поинтересовался детектив.
— Такое впечатление, что придется, — отрезал Клаус. — Будь проклята эта женщина!
— Но сначала всем нужно договориться, — сказал Стефан, натянуто усмехнувшись, и взгляд при этом у него оставался серьезным. — В конце концов, мы же знаем, что произошло. И должны уяснить, чего не знаем, чтобы не противоречить друг другу.
— Какого черта, о чем вы толкуете? — требовательно спросил лорд Уэллборо, причем лицо его при этом обострилось, а губы совсем пропали из виду. — Все мы, разумеется, знаем, что произошло. Принц Фридрих умер от ушибов, полученных от падения с лошади.
Он сказал все это так, будто ему больно даже произносить эти слова. Монк тут же спросил себя, что же его так расстраивает: смерть дорогого ему человека или же пятно на репутации гостеприимного хозяина?
Положив ложку и игнорируя абрикосовое варенье, сышик заметил:
— Думаю, суд потребует побольше подробностей. Он захочет узнать, что совершалось в доме в каждый момент после происшествия, кто имел доступ в комнаты принца Фридриха, кто готовил ему еду и приносил ее, кто вообще входил к нему или выходил от него.
— А для чего? — спросила Эвелина. — Суд ведь не подумает, что кто-то из нас мог причинить Фридриху вред, не так ли? Они не могут думать подобным образом! Зачем бы нам это делать? Мы же все его друзья! Причем многолетние.
— Домашние убийства часто совершаются кем-то из членов семьи или из числа друзей, — ответил Монк.
По лицу Рольфа скользнуло выражение крайнего неодобрения.
— Возможно. Я, слава богу, очень мало что знаю на этот счет, но, думаю, Гизела наймет самого лучшего из защитников — по крайней мере, консультанта Суда Ее Величества. И он проведет процесс наилучшим образом, чтобы избежать любого скандала, насколько это будет возможно. — Холодно взглянув на Уильяма, он прибавил: — Вы не будете так любезны передать мне сыр, сэр?
Перед Рольфом уже стояла дощечка с семью разновидностями сыра, и сыщику было совершенно ясно, что он на самом деле хотел сказать.
Потом они ели охлажденные неаполитанские взбитые сливки, запивая их малиновой водой, и больше уже не возвращались к предмету разговора. Завершили обед фрукты: ананасы, клубника, абрикосы, вишни и дыни.
Монк плохо спал, несмотря на утомительное путешествие по железной дороге, затем вечернее испытание во время обеда и столь же тягостное послеобеденное пребывание в курительной, и даже невзирая на прекрасную деревянную кровать с мягкими подушками и балдахином на четырех столбиках. Поэтому он вздрогнул, проснувшись, когда в комнату вошел камердинер Стефана и сообщил, что ванна полна и утренний костюм готов.
Завтрак был долгим, но без излишних церемоний. Гости приходили и уходили, когда им заблагорассудится, и сами накладывали себе на тарелки со стоящих на буфете блюд яйца, мясо и овощи, а также разнообразные булочки и хлеб. На столе красовались чайники с часто меняющейся заваркой, соленья, масло, свежие фрукты и даже сладости.
Когда сыщик вошел, завтракали только Стефан, Флорент и лорд Уэллборо. Разговор вышел ничем не примечательный. После завтрака барон фон Эмден предложил показать Уильяму окрестности, и тот сразу же согласился.
— Что вы можете сделать, чтобы помочь Зоре? — спросил Стефан, водя Монка по оранжерее и время от времени молча привлекая его внимание к тому или иному растению. — Мы все были здесь после падения Фридриха с лошади, но он не выходил из своих комнат, а Гизела никому не позволяла навещать его, кроме Рольфа, и даже он, насколько мне известно, заходил к нему только дважды. И никто не мог бы прийти в кухню или подстеречь слугу на лестнице, когда тот шел в его комнаты с подносом.