— Чтобы подозревать — да. — Рэтбоун подался вперед. — Но это еще ничего не доказывает. А кто еще был на приеме у Уэллборо? Что там происходило? Дайте мне подробности, свидетельства, а не эмоции.
Посетительница долго и отчужденно глядела на него, а потом ее губы тронула печальная и насмешливая улыбка.
— Лорд Уэллборо производит и продает оружие. И война — любая война, повсюду, за исключением Англии, — весьма его устроила бы.
Рэтбоун моргнул.
— Вы требуете реального подхода к событиям, — напомнила его собеседница, — но разве то, что я вам рассказала, относится к категории эмоций? Это вы несколько эмоционально относитесь к делу, сэр Оливер. — И в ее глазах мелькнул неприкрытый сарказм.
Адвокату не хотелось рассказывать графине, какое он вдруг испытал отвращение. Уэллборо являлся англичанином, и Рэтбоуну было невыразимо стыдно, что кто-то из его соотечественников может с радостью наживаться на убийстве людей, только бы это ничем не угрожало ему самому. При этом лорд Уэллборо пускал в ход всевозможные выспренные аргументы насчет необходимости и неизбежности, выборе и свободе, но Оливер все равно находил подобный способ обогащения отталкивающим. Однако он не мог сказать об этом сидящей перед ним экстравагантной немецкой графине.
— Я вел с вами беседу с позиции присяжных, — сказал он сдержанно. — А теперь я снова консультант суда ее величества. Пожалуйста, назовите мне приглашенных на тот вечер.
Графиня немного успокоилась.
— Да, конечно. Там был граф Лансдорф, но я уже о нем упоминала. Рольф — брат герцогини и чрезвычайно могущественный человек. Он весьма сильно презирает принца Вальдо, считая его слабовольным, и предпочитал, чтобы вернулся Фридрих, — естественно, без Гизелы. Хотя не знаю, из личных ли побуждений он был против нее или потому, что ее возвращение не потерпела бы Ульрика. Она ведь герцогиня…
— Или этого не потерпел бы герцог? — уточнил юрист.
Вопрос показался Зоре очень забавным, и она едва не рассмеялась.
— Полагаю, сэр Оливер, герцог уже давно не противоречит желаниям своей жены. Она умнее его, а он достаточно умен, чтобы это понимать. А кроме того, он слишком болен, чтобы с чем-то не соглашаться или бороться. Но я хотела подчеркнуть сейчас, что Рольф не королевских кровей. И как бы он ни был близок к монархам, в мире всегда будет разница между коронованной головой и той, что без короны. При наличии воли и когда начинается реальная борьба, Ульрика всегда имеет шанс победить, а Рольф слишком горд, чтобы рискнуть начать войну, которую он может проиграть.
— Она так сильно ненавидит Гизелу?
Адвокату было трудно это представить. Должна быть очень глубоко укорененная причина, чтобы две женщины так ненавидели друг друга и одна запретила другой возвращаться в родную страну, даже если это помогло бы делу независимости.
— Да, герцогиня именно так и ненавидит Гизелу, — ответила графиня, — но мне кажется, вы не вполне поняли меня. Она не верила, что Гизела способна помочь Фридриху отстоять независимость. Герцогиня — не дура и не такая женщина, которая может поставить личные чувства выше долга. Теперь я понятно объяснила? Или вы по-прежнему сомневаетесь?
Рэтбоун слегка переменил позу. Почему-то он чувствовал непривычное смущение в обществе этой женщины.
— Я поверю всему только при определенных условиях, мадам. Мне кажется, в ваших словах содержится противоречие. Тем не менее продолжайте. Кто еще присутствовал на том званом вечере, кроме принца Фридриха и принцессы Гизелы, а также графа Лансдорфа и, разумеется, вас?
— Был еще граф Клаус фон Зейдлиц со своей женой Эвелиной, — продолжила фон Рюстов перечислять гостей.
— А какова его политическая позиция?
— Он был против возвращения Фридриха. Мне кажется, Зейдлиц еще не определил свою позицию насчет объединения, но он не верил, что Фридрих снова может поднять наследственную корону без большого недовольства в стране и, возможно, разделения общества, а это пошло бы на пользу только нашим врагам.
— Он был прав? Это действительно могло бы привести к гражданской войне?
— И к еще большим военным заказам лорду Уэллборо? — быстро добавила Зора. — Не знаю. Но мне кажется, более вероятны в таком случае были бы внутренний раздор и отсутствие воли к действию.