— Вы можете себе представить, как некто вступает в интимные отношения, исполняя свой долг? — беспощадно продолжала Зора. — Меня бы от этого стошнило! Ведь это все равно что лечь в постель с трупом.
— Пожалуйста! — яростно запротестовал Рэтбоун. Сидящая перед ним дама могла быть деликатна в своих понятиях и словах, как прикосновение бабочки, а спустя мгновение груба до отвращения, и это выбивало адвоката из колеи. — Я понимаю ваши доводы, мадам. Иллюстраций не требуется, — заговорил он тише, не без труда пытаясь взять себя в руки. Нет, он не должен показывать ей, насколько она его раздражает. — Больше, кроме названных, никто не присутствовал на этом злосчастном приеме?
Графиня вздохнула.
— Был еще Стефан фон Эмден, он происходит из старинной семьи. А также Флорент Барберини. Его мать — дальняя родственница герцога, а отец — венецианец. И вам незачем спрашивать меня об их взглядах, потому что мне это неизвестно. Но Стефан мне очень близкий друг и сможет оказать вам помощь в моем деле. Он уже пообещал.
— Хорошо, — отрывисто сказал Рэтбоун, — потому что, поверьте, вам потребуются все ваши друзья и вся помощь, которую они могут оказать!
Женщина заметила, что он обижен.
— Извините, — сказала она серьезно, и взгляд ее стал мягким и печальным. Графиня явно раскаивалась. — Я была слишком прямолинейна, да? Но я только хотела, чтобы вы все как следует поняли… Да нет, это неправда! — Она сердито что-то проворчала про себя, а потом вдруг призналась: — Я просто вне себя от ярости, когда думаю, что они решили учинить над Бригиттой, и хочу, чтобы вы отказались от своего мужского самодовольства и тоже поняли суть происходящего. Вы мне нравитесь, сэр Оливер. У вас есть своеобразный апломб и чисто английская ледяная холодность, и это в вас самое привлекательное. — И Зора вдруг неожиданно лучезарно улыбнулась.
Рэтбоун чуть слышно выругался. Он ненавидел такую откровенную лесть и еще больше ненавидел острое ощущение удовольствия, которое она ему доставляла.
— Вы хотите знать, как все произошло? — спросила графиня невозмутимо, несколько отодвигаясь на сиденье кресла. — Это случилось на третий день после того, как все собрались. Мы отправились на верховую прогулку, надо сказать, довольно трудную. Мы скакали в полях и, пуская коней галопом, брали, как барьеры, живые изгороди. Лошадь Фридриха упала, и он вылетел из седла. — Лицо фон Рюстов выразило печаль. — Он скверно приземлился. Его лошадь снова как-то ухитрилась встать, а нога Фридриха застряла в железном стремени. Лошадь протащила его несколько ярдов по земле, прежде чем мы смогли ее поймать и освободили его.
— Гизела при этом была? — перебил посетительницу Оливер.
— Нет, она старается избегать верховых прогулок и ездит только шагом в каком-нибудь фешенебельном парке или на параде. Она интересуется искусством и всем искусственным, а не природой. Все ее начинания имеют очень серьезную цель и социальный, а не естественный характер.
Если Зора старалась подавить презрение в голосе, то ей это явно не удалось.
— Значит, она не могла подстроить это несчастное происшествие? — уточнил юрист.
— Нет, насколько мне известно, это был несчастный случай, никто ничего не подстраивал.
— И вы отвезли Фридриха домой?
— Да, другого выбора не было.
— Он был в сознании?
— Конечно, а почему вы спрашиваете?
— Не знаю точно. Он мог потерять сознание, например, от сильной боли.
Теперь лицо фон Рюстов выражало неподдельное восхищение.
— Фридрих мог совершать глупости, но никогда не страдал недостатком физического мужества. Он переносил боль очень достойно, — заявила она.
— Вы, конечно, сразу же вызвали врача?
— Естественно. И прежде чем вы спросили, сразу отвечу, что Гизела чуть с ума не сошла от беспокойства.
Слабая улыбка показалась на губах женщины.
— И она ни на минуту не оставляла его одного, — продолжила она рассказывать. — Но в этом не было ничего необычного. Они вообще редко расставались; почти всегда, в каждый момент жизни были вместе. И по-видимому, он хотел этого так же сильно, как и она. Конечно, никто не может не отдать ей должного, как самой усердной и внимательной сиделке.