Бар «Приют», где Ника по указке нашла Глухаря, был забит до отказа. Сквозь густой, тяжелый воздух, пропитанный запахом крепкого мужского пота, с трудом сочился свет разноцветных мигающих ламп. Деревянный помост для стриптиза, накрытый металлическими листами и для верности укрепленный шестами, намертво вбитыми в потолок, пока пустовал. Два десятка столиков были заняты сталкерами, отдыхающими после праведных трудов. За каждым из них царила своя атмосфера. Кто-то справлял поминки по погибшему товарищу, кто-то радовался тому, что остался жив, кто-то в очередной раз распространялся о том, как с честью вышел из, казалось бы, безнадежной ситуации.
Ровный гул голосов, изредка прерываемый отдельными возгласами, разговору не мешал. Ника кусала губы, отыскивая тот аргумент, что сможет качнуть чашу весов в ее пользу, и с каждой уходящей минутой эта затея казалась ей все более безнадежной.
Начать с того, что Глухарь не поверил ни единому ее слову. Все попытки Ники в качестве тяжелой артиллерии подключить понятия «дружба» и «взаимопомощь», давно потерявшие авторитет, разбились о надежный как скала мужской прагматизм. В нескольких словах он воспроизводится так: «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». Более весомое понятие «деньги» ожидала та же незавидная участь.
Это все было сначала. Самое страшное случилось потом. Примерно через полчаса ее воззваний «к уму и сердцу» пьяного сталкера Глухарь преподнес ей сюрприз, особенно ужасный тем, что явился для Ники полной неожиданностью.
Пуская струю сигаретного дыма через нос, Глухарь вдруг навалился грудью на стол и испачкал видавший виды комбинезон в засохшем картофельном пюре, оставшемся от недавнего обеда.
– А теперь слушай сюда, девушка, – сказал он, и огромные глаза, полускрытые за веками, набрякшими от беспробудного пьянства, недобро блеснули. – Пусть! – Глухарь воздел к потолку указательный палец с траурной каймой под ногтем. – Даже если все было так, как ты говоришь, никто – слышишь, никто! – не пойдет в Зону выручать Красавчика. Даже за деньги. И даже такой законченный ублюдок, как Грек. Если я единственный, к кому Красавчик тебе посоветовал обратиться, – что ж, его дела обстоят еще хуже, чем мне казалось. – Он с неприкрытым злорадством следил за тем, как округлились от удивления ее глаза. – Свой долг Красавчику я отдал и теперь ничего ему не должен. Запомни, девушка, ничего. Тебя извиняет то, что ты могла подумать, будто мы друзья, но…
Глухарь затушил в переполненной пепельнице обгоревшую до фильтра сигарету и задумался. Надолго.
Пока Ника пыталась осознать то, что сейчас услышала, перед сталкером как по мановению волшебной палочки возникли бутылка водки и стакан. Ника собиралась с духом, чтобы вслух списать все сказанное на большое количество выпитого, когда Глухарь заговорил снова. На этот раз в собеседнике он не нуждался.
– И никто ни здесь, ни за кордоном не ринется в Зону выручать твоего Красавчика. Половина народа будет радоваться, когда он сгинет в Зоне. Остальные повеселятся позже, когда станет известно точно. Сумел… Красавчик. Так еще исхитриться надо выжить. Уцелеть. Везунчик, а не Красавчик!.. Вот погоняло, вполне подходящее для него. Когда Штоф подыхал в Сумрачной долине… всего ничего – рукой подать.
Вынес он его, твой Красавчик? Хрен тебе! И умер Штоф. Только перед смертью сказать успел. Вести в Зоне быстро разносятся. И далеко… как круги по воде. А как он обошелся с Параноиком?
Наполненный до половины стакан водки блеснул в свете фонаря – булькнула жидкость, опрокинутая в жаждущий рот, – и снова занял свое место на столе.
– Все знали, что ему баклажан нужен до зарезу, сына от гемофилии вылечить. – Глухарь плеснул в стакан водки. – Только пойди отыщи его в Зоне. Все мы тогда в Зону ходили с тайным умыслом помочь Параноику – мало он добра сделал? Так что твой Красавчик? Нашел баклажан да торговцу в «Сталкере» и толкнул. Тому, естественно, до наших бед как до звезды. Жучара, он Жучара и есть. Вот и достойная пара твоему… Так и не дождался Антошка помощи. – Глухарь не удержался и при попытке махнуть рукой едва не свалился со стула. – Много чего вспомнится, если покопаться. А что меня спас от зомби, так выхода другого у него не было. Когда на мертвяков находит, уж лучше два ствола, чем один. Хрен тебе. Я отдал ему долг. – Слова с трудом вырывались из осипшего горла. – Сполна. Мы квиты. – Глухарь замолчал.
Ника потянулась за сигаретой и с неудовольствием заметила, как дрогнула рука. Бесполезно объяснять себе, что она не догадывалась об истинном положении вещей. Но одно дело – подозревать, другое – знать наверняка. Ей удалось прикурить с третьей попытки. Первая же затяжка вернула ей способность думать.