Вообще он рос бедовым ребенком, и отец с малолетства пытался направить его неукротимую энергию в мирное русло. По решению отца им стал бокс. Как показали дальнейшие события, мирным это русло называлось с трудом, однако за определенный сдвиг в мировоззрении Красавчик был ему благодарен.
В четырнадцать лет на городских соревнованиях за первенство среди юношей, Красавчику сломали нос. Травма явилась не основным украшением, а скорее дополнением к уже имеющимся. Еще лет в десять, проверяя на прочность строительные леса подготовленного для ремонта дома, он сорвался. Железные прутья, торчавшие из отслужившего свой срок куска арматуры, запросто могли снести полчерепа. Однако Красавчику повезло: слегка задело лоб. Зажимая рукой рваную рану, чтобы окончательно не испачкать кровью недавно купленные штаны, он побежал домой. Швы накладывал настоящий мясник в районном травмпункте. С тех пор остался шрам, пересекающий левую половину лба. Он тянулся над бровью и заканчивался у глаза, чуть подтягивая вверх внешний край. Малознакомые люди не раз вменяли ему в вину иронично поднятую бровь.
Таких замечаний стало на порядок меньше вскоре после того как выяснилось, что бокс не только придает уверенность в своих силах, но и имеет еще одну особенность. Когда в опасных ситуациях от обиды начисто сносило крышу, именно боксерские навыки становились залогом того, что и без крыши тренированное тело справится с защитой собственного достоинства. Иными словами, от обиды Красавчик поначалу впадал в некую прострацию. Вдруг оказывалось, что между тем как темнело в глазах и наступало прояснение, лежал целый промежуток времени. Приходя в себя после приступа, Красавчик с удовлетворением отмечал, что у ног его лежат поверженные противники, размазывая по щекам кровавые сопли. В то время как он не получил ни царапины.
С тех пор прошло много лет. Вспышки ярости остались в прошлом: с крышей удалось подружиться. А потом, с годами находилось все меньше желающих упрекать его в ироническом отношении к действительности.
Пересечение границы, за которой лежала Зона, можно было сравнить с отходняком после наркоза. В какой-то мере. Однажды Красавчику удаляли аппендицит, и память сохранила то состояние. Нет, не эйфории, а момент кратковременного просветления и внезапного осознания смысла жизни.
Так или иначе, Красавчик в деревню не свернул. Ему не хотелось растерять раньше времени чувство внутренней сосредоточенности.
Он – одиночка. Кто-то предпочитает ходить в Зону с напарником, кто-то с группой. Как в сексе – у каждого свои предпочтения.
Чтобы избежать встречи со сталкерами, Красавчик миновал поворот на деревню, прошел бывшими огородами и спустился в канаву.
Во время весенних паводков по дну канавы струилась вода. Сейчас, в разгар лета русло пересохло. С каждым годом подмытые водой стены рушились. Канава расширялась, грозя превратится в полноценный овраг. Красные от глины стены выступали выветренными пластами. Не так давно порода обрушилась, и по крепким еще выступам как по ступеням выбраться наверх не составляло труда.
Красавчик долго шел по старой проселочной дороге. Она настолько заросла травой, что ничем не отличалась от обычной лесной тропы. По обеим сторонам тянулись полосы лесозаготовок. Бывшие пни проросли толстыми стволами, торчавшими в разные стороны, как иглы у морского ежа. Свалки неизбежных отходов производства, так называемый некондит, скрыл от любопытных глаз буйно разросшийся ядовитый мох.
Так и перемежались вздувшиеся ковры с получившими вторую жизнь пнями – зрелище совершенно отличное от обычных земных пейзажей.
Красавчик вздохнул с облегчением, когда уродливый лес сменился обычным. Во всяком случае, что-то внутри, взведенное до предела, медленно отпустило сжатую пружину.
Проселочная дорога не делала различий между тем лесом и этим. Она упрямо тянулась вперед. Красавчику с ней было не по пути. Он свернул направо. От редколесья брали начало бывшие колхозные поля. Сторонясь открытых мест, сталкер держался ближе к деревьям.
Неглубокий овраг, покрытый рыжей, жесткой травой заставил Красавчика остановиться на краю. Он придирчивым взглядом окинул открывшуюся местность, и не нашел ничего лучшего, как спуститься в заболоченную низину давно потерявшего русло ручья.
Обычный поход за артефактами не принес желаемого результата. В контейнере сиротливо покоилась пара "кошачьих глаз" – металлических кругов, в центре которого плавала, не удерживаемая ничем капля воды, да безразмерные кольца неизвестного сплава, сужающиеся и расширяющиеся по желанию заказчика. Ничего выдающегося. Все вместе тянет на сотни три баксов – и незачем было ради подобной чепухи в Зону ходить – больше потратил на экипировку.