Он перевел дыхание и, посмотрев на свои пальцы, которыми изображал червей, уронил руки обратно на подлокотники.
— Как же мне было не мечтать о новом светлом мире? — глухо продолжал он. — Когда-нибудь человеческое сознание эволюционирует само, но зачем ждать тысячи лет? Я дам это людям уже скоро.
— Все понимаю, — проговорил Олег. — И растраченная жизнь, и большие обиды, и святая детская мечта... Но все это тебя не оправдывает. Ничто на свете не может оправдать того, что ты сделал.
Гарин достал пистолет, который давно уже грел в ладони, и несколько раз выстрелил Пси-Мастеру в голову, в упор, впервые не боясь испачкаться человеческой кровью.
Пельмень, мявшийся поблизости, как зомби, моментально рухнул на пол, но уже через пару секунд встал и начал дико озираться.
— Как я сюда попал? — спросил он.
— Это долгая история, — ответил Столяров, увлекая его к выходу. — Пойдем, все расскажем по дороге. Олег! — окликнул он с лестницы.
— А что будет с этими? — проронил Гарин, широко разводя руки над рядами столов.
— С сотрудниками?
— И с оборудованием тоже.
— Скоро отсюда все заберут.
— Кто? Кто заберет?
Столяров свесился через перила так, что связка «венцов» чуть не соскочила у него с плеча, и проникновенно сказал:
— Люди, Олег. Хорошие, надежные люди.
Глава двадцать восьмая
Грузовики были обстреляны из гранатометов и уже почти догорели. Вокруг, на разном расстоянии, лежали контролеры или то, что от них осталось. Некоторым удалось выжить после прямого попадания в кузов — их добивали поодиночке наемники из госпиталя.
— Я так и не понял ваших отношений с «монолитовцами», — сказал Михаил Пельменю.
— Деньги, и ничего личного, — отозвался тот. — Лучше обойдем базу стороной, с недавнего времени я не в ладах со своими друзьями.
— Не хотели тебя отпускать?
— Пси-Мастер обращался к нам редко, но платил хорошо. А те перь братва без работы. Думаю, у парней найдется, что мне предъявить.
— Обойдем в любом случае, — согласился Столяров. — Нам нужно заскочить в школу.
Последнюю фразу он произнес таким тоном, что у Гарина сжалось сердце. В этих словах было и тепло, и безопасность, и свобода. От них пахло домом.
Олег, шагавший чуть позади, нервно поглаживал в кармане «Марту» и боролся с собой. Связка «венцов» на плече у Михаила но давала ему покоя. Гарин мог бы попробовать вразумить товарища по-своему, но тетрадотоксин, принятый Столяровым, все еще ден ствовал.
Сделав большой крюк через старый КБО, они подошли к школе. Труп химеры уже утащили — тушканы или собаки, а может, те и другие вместе.
Михаил остановился напротив разрушенного корпуса, снял с плеча гирлянду с «венцами», коротко размахнулся и отправил се и гравитационную аномалию. Он сделал это так просто и быстро, ЧТО Гарин от неожиданности чуть не вскрикнул. Связка темных колецпролетела несколько метров и вдруг взорвалась тысячами алых искр, фейерверком пронеслась по кругу и медленно осела пепельной дымкой на кучу мусора.
— Я знал, что ты гак поступишь! — не скрывая радости, воскликнул Олег.
—- Да? И поэтому три раза снимал пушку с предохранителя? — скептически улыбнулся Столяров. — Ладно, не красней. Все нормально.
— А с этим что? — Гарин снял свой «венец» и помахал им в воздухе. — Может, и его туда же?
— Оставь пока. Нам еще выбраться отсюда надо. Двинули в прачечную.
— А в прачечную-то зачем?
— Зайдем ненадолго, — туманно ответил Михаил.
Путь от школы преодолели меньше, чем за полчаса. Город выглядел странно спокойным, солнце только взошло. Накануне был дождь, пыль прибило к асфальту и смыло вместе с кровью. Гарин по привычке вслушивался в пси-поле, но все, что он улавливал, было или далеко, или не опасно. Во дворе прачечной за ночь ничего не изменилось. Только на желтой бытовке, к которой целенаправленно шел Столяров, появился амбарный замок.
— Ну что за люди... — буркнул Михаил, рассматривая на двери свежие петли.
Он отступил на шаг и несколько раз выстрелил по дужке замка. Потом запрыгнул внутрь, погремел там железками и появился вновь с большим молотком на длинной металлическо -> оучке.
— Пельмень, прикроешь на улице. Олег, пойдешь со мной, — распорядился Михаил.
Запах в прачечной стоял такой, что першило в горле. Трупы кровососов, оставшиеся с той памятной бойни, уже начали разлагаться. Их мышцы стали мягкими, как поролон, а кожа — скользкой.