— Э, э! Ты что погнал? Ты лучше подохни, но с ума не сходи, даже не думай! Зачем мне шизоид в напарниках?
Олег снова зажмурился, проморгался и наконец пришел в себя.
— Ты губу прикусил, -— озадаченно сказал Зеро. — И смотри, как сильно-то. Кровищи целую лужу нахаркать успел.
— Это не я, — начал Гарин, но ему вдруг стало лень спорить.
«...и от карандаша остается ожог, который ни один врач не отличит от настоящего». Так, все так. Интересно, если внушить человеку, что его казнили на гильотине, далеко ли укатится голова?
— Ну, хватит, хватит! — вновь затормошил его Столяров. — Не спим! Скоро двинемся уже. Программу на сегодня перевыполнили так, что прям через край.
— Вы что, вообще ничего не почувствовали?! — не поверил Олег.
— Нам тут некогда было чувствовать. Мы на тебя смотрели и от страха не знали, что делать. Ну давай, поднимайся. Хорош дурить.
-А Штиль?..
— А что — Штиль? Паршиво ему.
Гарин уронил голову набок и взглянул на неподвижно лежавшего сталкера.
— Уже не паршиво, — сказал Олег. — Уже никак.
— Да ладно! — Михаил склонился над Штилем и включил фонарик, прикрывая его ладонями. Зрачки, разъехавшиеся во всю радужку, на свет не реагировали.
— Он мертв, не трогайте его, — проговорил Гарин.
— Что, совсем тяжело было? — спросил Столяров.
— Мне или ему?
Михаил потупился:
— Мы вправду ничего не заметили. Штиля жалко, да...
— Конечно, жалко. Мог бы еще послужить тебе.
Столяров понял, что назревает трудный разговор, и порывисто поднялся.
— Давай дома все обсудим.
— Дома?.. — горько усмехнулся Гарин.
— Пойдем, Олег.
Обратно шли молча, словно несли на плечах невидимый гроб. Между старым комбинатом и школой Сахалин заметил синие комбинезоны наемников. Два человека шли и беспечно разговаривали во весь голос. Сталкеры отступили, дождались наемников за углом и расстреляли их в упор с таким остервенением, как будто это могло вернуть им всех погибших товарищей.
— Я про тебя все понял, — сказал Олег Столярову, как только они поднялись в квартиру.
— Что ты понял, щенок?! — процедил тот и плечом втолкнул Гарина на кухню. Потом убедился, что остальные разошлись по комнатам, и плотно закрыл дверь. — Что ты вообще можешь понять?
На кухне каким-то чудом сохранилась вся мебель, от плиты до стола с двумя табуретками. Михаил достал из шкафчика бутылку водки и стаканы.
— Что ты можешь понять, Олег? — снова повторил он, откручивая пробку.
— Ты используешь людей, как инструменты. И наверно, считаешь себя самым умным. Но это ум животного, которое только и может, что цапать жратву. Куда ты нас сегодня водил? Для чего? За что умер Штиль, объясни мне. Я его совсем не знал, мне в принципе на него плевать, но он человек! Он был живым человеком. А ты его убил. Просто так, без причины, — тихо произнес Гарин.
Столяров со стиснутыми зубами выслушал эту речь и щедро плеснул по стаканам.
— Выпей, — велел он.
Гарин проглотил пятьдесят граммов и зашипел от боли в прокушенной губе.— Под кого ты нас только что подставил? — спросил он.
— Хочешь знать? — Михаил опрокинул в себя стакан и сразу налил еще. — Хорошо, я расскажу.
Глава двадцатая
Его зовут Пси-Мастер. Имя и фамилия роли не играют, он сам от них отказался, как и от паспорта. Просто Пси-Мастер, и все. Он начинал карьеру как второсортный иллюзионист, ездил с гастролями по провинциальным городам. Он знал, что способен на большее, но большего от него не требовалось. Людям ведь не нужна магия, люди хотят видеть только фокусы — красивые, но понятные. Они желают быть обманутыми, но настоящего чуда они боятся. Пси-Мастер делал то, чего от него ждали: угадывал карты, даты рождения и прочую чепуху. Он уже тогда мог заставить любую девственницу раздеться посреди улицы, а любого чиновника — прилюдно покаяться в получении взяток. Но за это не платили и даже не аплодировали. Его дар был попросту никому не нужен. А талант вопреки поговорке закопать невозможно. Скорее он сам загонит своего хозяина в могилу.
Первая крупная акция Пси-Мастера была зафиксирована в Киеве. Около пятидесяти водителей, стоявших в середине длинной пробки, одновременно дали по газам. Затор потом растаскивали всю ночь. Жертв не было, ущерб оказался копеечный. В общем, хулиганство. После Киева был Петербург и следом Берлин, аналогичные истории. Пси-Мастеру надоели районные клубы, захотелось масштаба и признания. И у него накопилась обида, вот что самое страшное. Он понял, что половину жизни потратил на ерунду. Его уже и деньги не так привлекали, и он... думаю, он и сам не представлял, к чему стремился. Он перестал себя контролировать, и в какой-то момент это обернулось большой бедой.