Время от времени раздавались винтовочные выстрелы. Стреляли русские снайперы. Солдаты поспешно ныряли в глубокие воронки или падали на землю возле взорванных стен, радуясь возможности на время прекратить поиск тел своих убитых товарищей.
Это была тяжелая работа. Оторванные конечности. Растерзанные внутренности. Целые тела, которые следует извлечь из-под завалов полностью, чтобы перенести в специальное место. Вместе с Кордтсом этим занимались еще восемь человек, небольшая группа ходячих раненых. Несколько человек, те, что поздоровее, толкали перед собой тачку. Они изредка менялись ролями, время от времени демократично уступая ее другим, когда требовалось вытащить что-то из-под камней. Рядом с ними ковылял, опираясь на палочку, фельдфебель, руководивший этими работами. Он нисколько не важничал и вел себя просто, почти на равных. Да и что можно было требовать от раненых людей, делавших и без того трудное дело. Они мало разговаривали друг с другом, лишь иногда перебрасывались незамысловатыми шуточками.
Кордтс поднял голову и посмотрел на небо. Далекое низкое солнце было закрыто завесой пыли, так что какое-то время на него можно было смотреть спокойно, не прищуриваясь. Снова наступило затишье. Хотя из пушек стреляли совсем недавно, почему-то казалось, что тишина пришла надолго. Кордтсу вспомнились несколько зимних дней, когда ярко светило солнце, и не было никакой стрельбы, и возникало ощущение, будто осада закончилась. Такая же тишина стояла и сейчас. Думать о зиме нелегко, потому что она прошла.
Они работали внутри периметра, сильно уменьшившегося за последние недели. Если представить себе, что в эти минуты где-то в городе затаился вражеский снайпер, то у него не было бы никаких препятствий для выполнения своей смертоносной работы. Да и забираться для этого в город не было никакой необходимости. Русские снайперы могли спокойно залечь в засаде где-нибудь позади собственных позиций, прекрасно видя цели на другом краю периметра. Поэтому работа, которой занимались Кордтс и эти восемь человек, была опасной и, возможно, бессмысленной. Они рисковали своими жизнями для того, чтобы отыскать тех, кто был уже давно мертв. Но этим немцам нравилось находить своих мертвецов, если возникала хотя бы малейшая возможность достойно предать их тела земле. Многие из тех, кто оставался в городе, точно знали, что уйти живыми из кольца блокады не удастся, и желали, чтобы после смерти их тоже обязательно нашли бы и похоронили в специально отведенном месте. Такое желание было вызвано у них воспоминаниями о простых березовых крестах, торчащих из тысяч могил, разбросанных по всей оккупированной России. При этом они прекрасно понимали, что большую часть погибших хоронят в братских могилах в снарядных воронках или придорожных канавах. Время таких вещей, как отдельная могила, осталось в далеком прошлом, и вряд ли они возникнут в обозримом будущем. Об этом приходится лишь мечтать.
Но даже Кордтс не слишком возмущался бессмысленным характером этой работы. Он испытывал апатию и чувствовал, что ему трудно собраться с мыслями. Изуродованная щека, рана на которой сейчас воспалилась сильнее обычного, теперь не слишком беспокоила его. Он с равнодушием наблюдал некое сходство между гниющей раной на лице и разложившейся мертвой плотью, которую они во множестве находили под обломками кирпича и камня. В развалинах они иногда отыскивали и живых. Им удалось отыскать и спасти несколько человек, погребенных под развалинами. Кордтс и его восемь раненых товарищей имели маловато силенок, чтобы самостоятельно расчистить завалы. Сопровождавший их фельдфебель в таких случаях кричал и размахивал своей палочкой, призывая на помощь солдат, занимавшихся по соседству точно такими же делами.
Лица спасенных людей были черны от грязи и перекошены страданием. В их глазах читалась пустота, однако взгляд был решительным и суровым. Они получили тяжелые травмы под завалами. Их быстро перетаскивали в более безопасные места — воронки или подвалы, входы в которые удалось раскопать.
К вечеру они в основном закончили осмотр тех мест внутри периметра, где предположительно могли находиться мертвые тела. Возможности выбраться за периметр и забрать там убитых у них не было.
Они вернулись к развалинам бывшего здания ГПУ, подойдя к нему сзади. Крыши больше не было. Из окон второго этажа они увидели небо. Несколько белых каменных оконных проемов каким-то чудом сохранились. Это были пустые прямоугольные глазницы, обращенные к пустому небу. Кордтс заметил силуэты нескольких человек, бродящих по развалинам дома. Они вернулись туда, где оставили свое оружие, прислонив его к плитам фундамента. Забрав его, они оставили лопаты и кирки и стали ждать распоряжений начальства относительно будущего ночлега.
Кордтс увидел Фрайтага, который вместе с каким-то солдатом расчищал траншею. Он пригляделся пристальнее, чтобы убедиться в том, что это действительно его старый товарищ. Фрайтага он не видел уже больше месяца. Все-таки жив, машинально подумал Кордтс. Он только сейчас понял, что Фрайтаг, пожалуй, последний из тех, кто выжил после январского перехода от Селигера до Холма. Он был не до конца уверен в этом, но никак не мог вспомнить, попадался ли ему на глаза кто-нибудь из парней, с которыми он вместе пришел в Холм. Он вспомнил, что Молля отправили в тыл на самолете, и это было уже довольно давно. Кордтс снова посмотрел на ковыряющихся в окопе солдат, но больше никого не признал. Он сел на камень возле обломка стены и стал наблюдать за Фрайтагом, не находя в себе сил подняться и подойти к нему. Может быть, чуть позже, через минуту-другую…
Рядом с ним сели еще несколько человек из его похоронной команды. Они также принялись устало разглядывать солдат в окопе. Фрайтаг был похож на уличного мальчишку. Его волосы были растрепаны и покрыты пылью. Он энергично копал и разговаривал с кем-то из своих товарищей. Голос его звучал настолько громко, что был хорошо слышен Кордтсу. Солдаты сняли мундиры и работали в нижних рубашках, напоминая рабочих, занятых ремонтом железнодорожного полотна. Один из них был в каске. Он стоял, прислонившись спиной к дальней стенке окопа, и поглядывал в сторону неприятельских позиций. В руке у него была ручная граната. Несколько других солдат, свободных от работы, лежали на дне окопа, воспользовавшись свободной минутой, чтобы немного вздремнуть. Они походили на мертвецов, которые на самом деле не были мертвецами. Они безмятежно спали, в то время как их товарищи работали всего в паре шагов от них. Спать, устало подумал Кордтс. Один из спящих пошевелился во сне и перевернулся на другой бок. Его лицо было прикрыто грязным мундиром. Кордтс равнодушно наблюдал за этими солдатами, как будто сам он был каким-то механическим существом, а его глаза — бездушными объективами фотоаппарата.
Фрайтаг заметил его и что-то крикнул. Кордтс кивнул ему и приветственно поднял руку. Он собрался что-нибудь сказать в ответ, однако почувствовал, что у него не хватит сил, чтобы докричаться до товарища. У него так болело лицо, что он мог лишь еле слышно шептать. Он глуповато улыбнулся, покачал головой и показал на свою изуродованную щеку. Лицо Фрайтага приняло недоуменное выражение. Он отставил в сторону лопату прислонив ее к стенке окопа, и направился к развалинам здания. Кто-то их спящих резко поднялся и что-то сердито крикнул ему вслед. Фрайтаг обернулся, и Кордтс услышал, как он что-то раздраженным тоном отвечает солдату, которого, видимо, случайно побеспокоил. Между ними явно разгорелся спор. Вот же ублюдок, устало подумал Кордтс. Впрочем, черт с ним. Кордтс закрыл глаза, и неразборчивые слова, доносившиеся из окопа, превратились в некое подобие колыбельной, мягко и монотонно убаюкивавшей его и почти погрузившей в сон. Неожиданно где-то рядом грохнул взрыв. Кордтс, разумеется, услышал его, но не дрогнул ни единым мускулом, почувствовав лишь, как болезненно сжался желудок От взрыва содрогнулись земля и обломки здания, впрочем, не слишком сильно. Взвихренная пыль начала медленно оседать на землю. Спавшие солдаты мгновенно встрепенулись и начали приподниматься. Остальные, те, кто до этого продолжал копать, тут же пригнулись. Караульный в каске застыл в неподвижной позе. Он не спал. Его рука по-прежнему сжимала гранату. Солдат, совсем недавно споривший с Фрайтагом, уложил его на дно окопа. Самого Фрайтага Кордтс уже не видел, он скрылся из вида.