Это было просто чудовищно. Если второй контакт с артефактом Олег воспринял как удар кувалдой, то теперь в него врезался целый бронепоезд. Ему даже показалось, что он услышал, как хрустнули шейные позвонки. Но нет, голова была на месте. Олег сел, не понимая, как он мог потерять равновесие, и тут по его телу прошла новая волна. Импульсы контролёров были мелкой рябью, помехами в эфире по сравнению с тем стальным валом, который ударился Олегу в подбородок и, чуть не сломав нос, пролетел дальше. Нижние зубы заныли, рот наполнился кровью. В мозгу закопошилась большая стрекоза, застрявшая между двумя полушариями. Гарин ощущал это физически: кто-то сухими крыльями перебирал его извилины, как будто искал в ящике архива потерянную карточку с важной записью.
— Не думай, — застонал он, силясь схватить Столярова за рукав. — Вернее, думай! Обо всём, кроме дела. О бабах. Думай о бабах, ярко.
Михаил с ужасом смотрел на товарища, не зная, помочь ли ему встать или дать отлежаться.
— Вспоминай детство! — брызгая кровью, просипел Олег. — Большие обиды или что угодно. Создавай шум. Иначе он прочтёт тебя, как газету.
— Кто?!
— Я не знаю…
Гарин измождённо откинулся на спину и попробовал представить у себя на голове шлем от скафандра — настоящий, надёжный, защищающий от всех видов излучения. У него не получилось: он не интересовался космонавтикой и понятия не имел, как в деталях выглядит этот предмет. С рыцарским шлемом вышло то же самое. Гарин не верил самому себе, головной убор выходил слишком абстрактным. В следующей попытке была солдатская каска, Олегу почти удалось внушить себе, что он защищён от пси-излучения, но всё испортил яркий кадр из какого-то фильма, некстати мелькнувший в памяти: каска пробита прямым попаданием, у чумазого паренька медленно закатываются глаза…
Олег был в отчаянии. Стрекоза в мозгу уже заканчивала индексацию, за этим должно было последовать что-то необратимое, он это чувствовал, но ничего не мог сделать. Он согласился бы даже на ведро, но это был слишком комичный образ, защиты он не давал никакой. Гарин уже почти сдался, когда вдруг вспомнил ещё один шлем, мотоциклетный. Ну конечно, как же он сразу не догадался? «BMW К-1300», заветная мечта. Олег знал в нём каждый обвод, каждую линию. Он помнил их так хорошо, что мог бы отличить свой мотоцикл на ощупь, как женщину… К чёрту женщин! Гарин знал его, как своё собственное тело. И шлем — конечно же, шлем. Надёжный. Очень надёжный.
Стрекоза шевельнулась в голове последний раз и сгинула.
Пси-атака ещё продолжалась, но память для агрессора была уже недоступна.
— Куда ты лезешь? — прошёлестело где-то рядом, совсем близко. У самого шлема, вплотную. Но всё-таки снаружи, а не внутри. — Куда ты прёшь?
— Я… иду домой, — выдохнул Гарин. — Вот только… найти бы дорогу.
— Олег! Олег! — Михаил тряс его за плечи так неистово, что мотоциклетный шлем стучал о крышу. — Олег, не уходи!
Гарин открыл глаза.
— Фу-у-у, блин!… — Столяров опустился рядом и промокнул рукавом пот. — Ты что так пугаешь, парень?
— Ты мне шлем не разбил? — Олег пощупал макушку, но рука наткнулась на кожаную бандану. Никакого шлема не было. — Я должен вернуть его Дизелю. Где он?
— Э, э! Ты что погнал? Ты лучше подохни, но с ума не сходи, даже не думай! Зачем мне шизоид в напарниках?
Олег снова зажмурился, проморгался и наконец пришёл в себя.
— Ты губу прикусил, — озадаченно сказал Зеро. — И смотри, как сильно-то. Кровищи целую лужу нахаркать успел.
— Это не я, — начал Гарин, но ему вдруг стало лень спорить.
«…и от карандаша остаётся ожог, который ни один врач не отличит от настоящего». Так, всё так. Интересно, если внушить человеку, что его казнили на гильотине, далеко ли укатится голова?
— Ну, хватит, хватит! — вновь затормошил его Столяров. — Не спим! Скоро двинемся уже. Программу на сегодня перевыполнили так, что прям через край.
— Вы что, вообще ничего не почувствовали?! — не поверил Олег.
— Нам тут некогда было чувствовать. Мы на тебя смотрели и от страха не знали, что делать. Ну давай, поднимайся. Хорош дурить.
— А Штиль?…
— А что — Штиль? Паршиво ему.
Гарин уронил голову набок и взглянул на неподвижно лежавшего сталкера.
— Уже не паршиво, — сказал Олег. — Уже никак.
— Да ладно! — Михаил склонился над Штилем и включил фонарик, прикрывая его ладонями. Зрачки, разъехавшиеся во всю радужку, на свет не реагировали.
— Он мёртв, не трогайте его, — проговорил Гарин.
— Что, совсем тяжело было? — спросил Столяров.
— Мне или ему?
Михаил потупился: