Он поднялся на ноги. Постоял, снова осматрелся, на этот раз не слишком явно. Хотя и не так, чтобы в нем заподозрить опытного конспиратора.
– Мудрые говорят, то, что должно произойти, произойдет. Тот, кто должен умереть, умрет. И есть точка, после которой никто, слышите, никто уже ничего не в силах что-либо изменить. По некоторым признакам, эта точка пройдена. Так уж вышло, это не нам решать. А раз так, то лучше не вмешиваться.
– Вы… знаете будущее?
Рыжов хотел задать этот вопрос с насмешкой. Но вышло не так, он спросил чуть ли не с интересом, и еще, пожалуй, с уважением, какое в нем вообще вызывал каждый информированный человек. Но какой ценной информацией мог обладать его ночной собеседник? И все же, все же…
Он видел много странного за время работы в проекте «Темных папок», встречал такие необычные штуки, которые простыми совпадениями не объяснялись. И привык, как видно, к тому, что если определенного типа люди говорят, что они что-то знают, значит, скорее всего, они действительно знают.
– Как бы я иначе решался на такие слова?
– Что же произойдет?
– Скоро, очень скоро будут аресты, смерти многих хороших, полезных, невиновных людей. Но этого тоже не избежать.
– Как вы можете так говорить? Вы, образованный и сильный человек, много знающий…
– Вот из-за того, что много знаю, поверьте, я так и говорю. К тому же, в долговременной перспективе это ничего не изменит. Потому что… Мы все-равно вернемся. Не вы или я конкретно, но мы, понимаете?
Рыжов тоже поднялся. Он не знал, стоит ли пожимать руку этому… антисоветчику. Но вышло все иначе. Незнакомец вдруг стал копаться в карманах, в одном, в другом. Было видно, что он досадует на себя, и что он только сейчас придумал то, что решил сделать.
– Знаете, вы вот что… – Наконец, он достал из внутреннего кармана пиджака под пальто, какой-то хитро сплетенный шнурок из сыромятной кожи. – Вы, когда на вас очень крепко насядут, или станете чего-то чрезмерно бояться, или захотите остаться невидимым для врагов, вы развяжите вот этот узелок. – Он посмотрел на свою кожанную косичку, и видно было, что она для него представляет большую ценность, но он все же решил с ней расстаться. – Вы только дождитесь настоящей угрозы, чтобы… Не попусту истратить амулет.
– Что, просто развязать, никаких молитв при этом произносить не обязательно?
Но шутка получилась грубой. Рыжов и сам вдруг смутился. Незнакомец, кажется, посмотрел на это его смущение чуть ли не с удовольствием. Потом еще раз протянул руку с узелком, и шершавая даже на морозе, нескладная увязочка перешла из рук в руки.
Незнакомец не сводил теперь, когда она оказалась у Рыжова, с косички глаз. А потом чисто по-русски махнул рукой.
– А ладно, мне она вряд ли понадобиться, а вам… К тому же, она все-равно почти развязалась, а это значит, что все подходит к концу. Вернее, – он улыбнулся еще раз на прощанье, – не к концу, конечно, а к развязке… Скоро уже, скоро.
# 10.
Назад Рыжов решил прокатиться на трамвае, вот только он оказался каким-то древним, деревянным, с незакрываемыми дверями на задней площадке, так что можно было выскакивать на ходу. Рыжов даже не знал, что такие еще оставались в таком городе, как Ленинград. Но как оказалось, были, ходили, высекая вверху снопы фиолетовых, электрических искр.
А потом он обнаружил слежку. Просто сидел, посматривал против хода, и вдруг увидел эту машину. Она шла за ним, в этом он сразу уверился, стоило ему на нее, эту самую машину посмотреть. Фокусов было два, машина эта на широкой улице могла спокойно трамвай обогнать, и уйти дальше, по своему назначению, но этого почему-то не делала. Значит, ее назначение было как раз идти за ним. И второе, они особенно не скрывались. Шли уверенно, спокойно, ждали, вероятно, пока он выйдет из трамвая, где бы это не произошло, и тогда…
Рыжова водили и раньше, такое бывало на выездах, когда местные ограны пытались в силу тех или иных причин что-то скрывать. Или хотя бы оказать на него давление, чтобы он чего-то не узнал… На этот раз все было иначе. Его вели для того, чтобы арестовать, это тоже было ясно. Дело оказалось ему не по зубам, и влез, куда не следовало. А он решил, что все сделать хорошо…
Это было страшно, потому что он знал, что ни в чем не виноват, но также знал, что это ни капельки ему не поможет. Не могло помочь, даже то, что еще несколько дней назад он пил чай у товарища Сталина, и ему выдали это задание с самого верха… Глупо, конечно, глупо.
Возможно, размышлял он, этот тип, с которым он разговаривал, привел хвост. Но могло быть, что это все – плотно организованная подстава. Ведь многое с самого начала походило на подставу. И то, как его заставили добывать информацию, не официально, а… Да, как бы по касательной, без определенных, сформулированных давным-давно правил и установлений.