— Неужели?
Зубы принцессы прикусили левое ухо рассказчика. По шеи заструилось тепло.
— Это склеп. Тебя погребли.
Коготь на секунду замер и погрузился Ларсу в рот, царапая нёбо. Сухой язык слизнул тёплый ручеёк с шеи.
— Склеп… — повторила принцесса. — Мои глаза не видят, чтобы распознать твою ложь.
— У тебя их нет. Они иссохли за века, — с трудом выговорил Ларс, сглатывая слюну с металлическим вкусом.
Скрежещущий шёпот, как мокрица, заполз через ухо и вцепился в мозг:
— Ответь ещё раз, но прежде подумай над каждым словом, что произнесёшь, ведь оно может стать последним.
— Тебя замуровали в склепе, — механическим тоном выговорил Ларс, стараясь не дать себе слабину. — Очень-очень давно.
— Насколько? — в голосе принцессы засквозила тревога, когтистая перчатка покинула рот дрожащего собеседника и коснулась его щеки армированной стороной, сдирая кожу.
— Мир успел измениться.
— Латарнак… Что с моим городом?
— Его поглотили болота.
— Мой народ?
— Он стал мифом.
Рука принцессы дрогнула, легла Ларсу на горло и потянула назад.
— Ты лжёшь!
— Нет, я говорю правду.
— Это невозможно. Тебе не провести меня. Я прикажу изрезать твой грязный язык на лоскуты.
— Тогда зови стражу. Прикажи им.
— Они уже здесь, — пальцы сомкнулись, когти впились Ларсу в шею. — Они стоят вокруг меня кольцом, их мечи обнажены, их доспехи сияют.
— Так командуй, — прохрипел Ларс.
— Стража, — позвала Санти. — Стража! Отвечайте! Капитан Варн! Солидус! Элайя! Я приказываю! Приказываю… — обернулась принцесса, словно ища кого-то во тьме, а потом, вдруг, издала дикий вопль и, отшвырнув Ларса, бросилась на стену, как взбесившееся животное.
Камера наполнилась криками, лязгом и снопами искр. Громадное закованное в латы существо металось в четырёх стенах, яростно терзая когтями своё узилище и вопя в бессильной злобе.
Ларс, чудом уворачиваясь от проносящейся бестии, отполз к трону и забился между ним и стеной.
— Чужеземец, — прорычала принцесса, наконец, остановившись и тяжело дыша. — Где же ты? — опустила она голову, принюхиваясь. — Говори со мной, рассказывай. Я хочу это слышать. Ну же, — идеальный рот исказился оскалом, каноничный нос раздулся, втягивая и выгоняя воздух так, что пыль поднималась клубами с пола, тонкие брови сошлись, лоб рассекли глубокие морщины. — Я знаю, что ты здесь, — подошла Санти к трону, запрыгнула на него и по-кошачьи улеглась, склонив голову на подлокотник. — Я слышу твоё сердце. Оно вот-вот выскочит из груди. Страх так сильно похож на любовь, верно? Неуправляем и губителен. Кого ты ищешь здесь, чужеземец?
— Рихард Скала, — негромко произнёс Ларс из-за трона, и Санти дрогнула, напрягшись. — Это имя что-то говорит тебе?
— Так звали кое-кого… — ответила она после долгой паузы, — …из прошлого. Но его больше нет, как и прошлого. Зачем ты ищешь?
— Я полагаю, что этот человек…
— Человек?! — разразилась вдруг Санти неожиданно звонким и чистым смехом. — О… Вы — люди — так примитивны в своих умозаключениях, так наивно безыскусны. Стремитесь облечь всё в понятную себе форму, даёте привычные слуху имена даже тому, чего не способны осмыслить. Впрочем, он не возражал.
— Расскажи о нём.
— Хм… — Санти потянулась и легла на спину, свесив длинные гибкие ноги с подлокотника. — Это не так просто. Можешь ты рассказать о летнем ветре, ласкающем кожу, или о глотке ключевой воды в жаркий полдень? Рихард был сродни им.
— Не очень-то вяжется с его прозвищем.
— В этом все вы. Читаете великую книгу, но запоминаете только картинку на обложке.
— Почему его так назвали?
— Один яркий эпизод на поле брани. Рихард оказался окружён неприятелем, и даже при всё своём могуществе не в силах был одолеть врагов. Тогда он призвал на помощь камни, устилавшие землю вокруг. Они покрыли его непроницаемой бронёй. Так он простоял долгие часы, ожидая подмоги.
— Рихард Скала был магом?
— А птица, парящая в небесах, полагается на магию? Это было в его природе.
— На какой войне случилась та битва?
— Она отгремела задолго до моего рождения, — в голосе принцессы появились нотки скуки, смешанной с раздражением.
— На чьей стороне сражался Рихард, и против кого?
— Не в каждой войне есть стороны, — вздохнула Санти. — Иногда боги просто сталкивают свою паству лбами, чтобы поживиться на костях и потешиться. Знаю, вы привыкли делить всё на светлое и тёмное, но богам чужды условности. Для них нет ни добра, ни зла, ни морали, ни законов. Единственное, что имеет значение — это души, и ради их дележа они пойдут на всё. Я, ты, рабы и короли — всего лишь корм в общем корыте богов, и они рвутся к нему, отпихивая друг друга.