— Жестокое дитя… — донеслось из тёмных глубин зала. — Тебе сладостно терзать мою душу?
— Отчего здесь так тихо? — приложила Санти ладонь к уху. — Отчего на хорах не поют, где трубадуры и шуты?
— Замолчи.
— Куда делись слуги? Я голодна, пусть несут яства и вина!
— Замолчи!
— А что до Рихарда? Он боле не гостит у нас?
— Прикуси свой язык!!! — бледная фигура в лохмотьях вскочила с трона и направила указующий перст в сторону Санти. — Как смеешь ты обвинять меня?! Меня, чьи мысли и деяния были вечно диктуемы лишь благом Латарнака! Ты, чьи гордыня и высокомерие разрушили всё, что было мною построено! Как смеешь ты…? — бледная фигура схватилась за грудь и медленно вернулась на трон. — Прах… лишь прах теперь повсюду.
— Прискорбно слышать это, — со вздохом произнесла принцесса. — Мудрый грозный король Уртус, неужели Рихард обманул тебя? Обвёл вокруг пальца, как мальчишку? Брал всё, что желал, обещая величие подобное богам, и не дал ничего взамен? Совсем ничего? — склонила Санти голову, заглядывая в старческие слезящиеся глаза. — И ты не наказал вероломного подлеца?
— Что я мог? — закрыл Уртус лицо рукою.
— Бедный мой отец, — провела принцесса ладонью по седым волосам. — Как несправедливо обошлись с тобой лживые боги.
— Они боле не слышат меня, — всхлипнул король. — Сколько бы ни взывал.
— Я отомщу, — заключила Санти лицо Уртуса в объятия и припала губами ко лбу. — Ответь, где сейчас Рихард, и возмездие свершится. Желаешь ли ты этого?
— Более всего, — посмотрел король в глаза принцессы, — дочь моя.
— Куда же направить мне свой гнев?
— На восток, в пещеры Гут Холейн.
— Благодарю, отец.
Руки принцессы напряглись, и безмятежность на лице короля сменилась ужасом. Пальцы Уртуса вцепились в предплечья Санти, губы, раскрывшись, задрожали, глаза округлились, из носа и ушей побежала кровь. Кости черепа захрустели, гортанный звук, похожий на шум речной гальки, вырвался изо рта короля. Большие пальцы Санти неспешно погрузились в глазницы Уртуса, выдавливая разорванные когтями глазные яблоки, всё глубже и глубже. Седая борода окрасилась алым. Череп издал последний жалобный скрежет и треснул в руках принцессы, лоскуты скальпа, комья мозгов и косные осколки медленно сползали с её ладоней в кровяном киселе. Санти наклонилась и, подобрав скатившуюся корону, бережно водрузила её на изуродованную голову:
— Слава королю Уртусу.
Глава 32. Переход
Свет души завораживал. Не материализовавшийся ещё сгусток энергии парил над телом сокрушённого стража, отражаясь в залитых подсыхающей кровью доспехах. Большой, гораздо больше тех, что доводилось Олегу видеть раньше, и, казалось, холодный. Поднесённые к душе ладони немели, будто обхватили кусок льда, привычного электрического покалывания при этом не ощущалось, но было нечто иное — необъяснимое чувство страха окутывало её. Олег поймал себя на мысли, что с трудом противится желанию убежать как можно дальше от души капитана, и в то же время она притягивала, не давала отвести взгляд, словно бездна.
— Смелее, — прозвучал за спиной голос Санти. — Нельзя полностью раскрыть своих талантов, если направлять их на один лишь мусор.
— Ты сама говорила, что следует быть осторожным, — бросил Олег через плечо.
— Осторожность — не то же, что и бездействие. Я знала много слишком осторожных, но теперь не помню их имён и лиц, никто не помнит.
— Почему не ограничиться Солидусом?
— Потому что тебе нужны силы, настоящие, и они перед тобой.
— А если не справлюсь? Кто очистит душу короля?
— Если не справишься с Варном, отца тебе точно не одолеть.
— Что ждёт меня? — поднёс Олег подрагивающие руки ближе к душе.
— Радость, — прошептала Санти, склонившись к его уху. — Та, что заставляет кровь кипеть в венах, когда твой меч делит чужое существование на «до» и «после». Больше всего в этом мире Варн любил забирать жизни. Он делал это грубо, безыскусно, грязно, но всегда с радостью. Тысячи душ, десятки тысяч, сотни…? Кто знает. Однажды, вернувшись с войны, Варн сказал, и я запомнила: «Скорее мне наскучит жить, нежели убивать». В этом был он весь, — улыбнулась принцесса, глядя на сияющую душу.
— Мы с ним совсем не похожи, — посмотрел Олег в её глаза. — Я не люблю убивать.
— Но тебе придётся, — повернула голову Санти и печально вздохнула. — Наверное, это очень тяжело — быть человеком. Вам, как и всем в этой жизни, приходится идти наверх по костям, но при этом вы склонны терзать себя нелепыми размышлениями о грехе, добродетели, совести и прочих абсурдных вещах, описанных в книгах теми, кто поднялся по костям. Как вы не сходите с ума от этого круговорота лжи? Путь, что вы четверо выбрали, пролегает через море крови, и, поверь, радость от неизбежных деяний куда лучше, чем страдания от них. Не бойся, — погладила принцесса Олега по голове, — Варн научит тебя радоваться. — Руки Санти легли на плечи «ученика» и мягко надавили, заставляя дрожащие возле души ладони сомкнуться.