— Всё в порядке? — рискнул подойти ближе Олег.
Санти подняла лицо от колен, и синие глаза сверкнули из-под сошедшихся к широкой переносице бровей. Под чуть вздёрнутым носом полураскрытые полные губы обнажили ряд белых идеально ровных зубов. Принцесса повела головой, словно пробуя свою шею, и встала.
— Прости мне мои прегрешения, — прошептал Дик, оттянув вниз подол рубахи.
И без того великолепное тело Санти преобразилось. Сложно было сказать, какие конкретно изменения с ним произошли, но чаши весов человеческого и животного начал определённо качнулись в сторону последнего. Прекрасное и естественное настолько, что мысленно облечь его в одежды было так же трудно, как львицу.
Принцесса наклонилась, чем заставила стоящего позади Ларса смущённо отвести взгляд, и подняла палаш.
— Хм… — посмотрелась она в зеркальную гладь клинка. — Отец говорил, что я всё больше становлюсь похожа на свою мать. Мы не были знакомы, но я ей признательна, — опустила Санти палаш. — А теперь за дело, впереди неблизкий путь.
Глава 34. Тёмные углы
Дик шагал по болоту, замыкая небольшую процессию, и завистливо поглядывал на широкую вздувающуюся буграми мускулов спину Олега. Поглощённая душа Солидуса изменила Миллера, но не столь сильно, как он рассчитывал. Будучи прежде самым физически развитым в четвёрке, теперь он утратил своё преимущество, и это чертовски давило на самолюбие. Даже Жером, кажущийся на его фоне тощим ребёнком, не помогал справиться с досадой. «Посредственность» — повторял про себя Дик, разглядывая свои недостаточно могучие руки, сжимающие огромный меч. — «Второй с конца».
Ларса же физические изменения волновали мало, двухметровый рост и пропорционально удлинившиеся конечности лишь добавляли неловкости движениям, когда он ступал по зыбкой почве, не переставая производить манипуляций тонкими, словно паучьи лапы, пальцами. Тьма струилась по ним, и то была иная Тьма — не лёгкая и трепетная, как прежде, но густая, будто смола, текущая спокойно и уверенно, словно повзрослевшая.
— Она становится сильнее, — произнёс Ларс, любуясь переливами чёрной материи. — Я чувствую её… как себя.
— Она и есть ты, — улыбнулась Санти, шагая рядом, в некотором удалении от остальной троицы. — Часть тебя. Это дар.
— Богов?
— Вряд ли. Боги не даруют, они продают, и всегда с выгодой для себя.
— Может, пока мне просто не выставили счёт? Кто знает, что произошло там…
— За смертью?
— Я почти ничего не помню, словно это было не со мной. Иногда мне кажется, что я вернулся не один, что кто-то ещё живёт под этой кожей, очень тихо, незаметно, в самом тёмном углу, куда никто никогда не заглядывает.
— И то не архивариус?
— Нет, де Блуа мне боле не докучает. Это кто-то иной, или что-то…
— Ты боишься?
— Признаться, да.
— Тогда найди его и уничтожь. Это твой храм, — коснулась принцесса указательным пальцем лба Ларса. — Загляни во все углы, и пусть увиденное не страшит тебя. Помни, ты здесь бог.
— Не уверен, что я — это я. Слишком многое изменилось. Ещё три дня назад, меня ужаснула бы одна только мысль о том, какие метаморфозы предстоит пережить. Взгляни, — поднял Ларс руки. — Разве они мои, разве таким я пришёл в этот мир? Нет. Но то, что творится внутри, заботит меня куда сильнее, чем внешние перемены. Боже… я до сих пор не удосужился посмотреть на своё отражение, — склонился он над болотной гладью и провёл пальцами по бледному сухому лицу с большими ясными глазами. — Кто взирает на меня из этих гиблых вод?
— Быть может, мертвец. Быть может, владыка миров. Зависит от тебя.
— Элайя, — обернулся Ларс, утратив интерес к незнакомцу в отражении, — какой она была?
— Сильной, — латная перчатка лязгнула, сомкнувшись на эфесе меча. — Мы были близки. Когда-то. Неудержимая в бою и неутомимая в опочивальне.
— Ты любила её?
— Я любила проводить с ней время, Элайя понимала меня лучше остальных. До появления Рихарда.
— А она тебя, кажется, да.
— Не путаешь ли ты собственные чувства со следами поглощённой души? — усмехнулась Санти.
— Возможно, — ответил Ларс.
— Вот как? Не устану удивляться людям. Должно быть, ни одно разумное существо не способно соперничать с вами в сотворении кумиров.