– Если бы можно было мне полететь с тобой!
– Не в этот раз, Кейт, – сказал Валентайн. – Может быть, когда-нибудь.
– Потому, что я девочка? – спросила Кэтрин. – Это же все равно! В древности женщинам разрешали делать все то же, что и мужчины, и вообще, среди воздухоплавателей полно женщин-пилотов! У тебя у самого во время экспедиции в Америку была женщина-пилот. Я помню, я видела фотографии…
– Кейт, не в этом дело. – Отец обнял ее. – Просто в этот раз может быть опасно. Да и не хочу я, чтобы ты заделалась бродягой вроде меня. Лучше оставайся здесь, закончи школу и стань истинной леди из Верхнего Лондона. А главное, не дай Собаке опи́сать мои ящики с супом…
После того как Собаку оттащили от ящиков и как следует отругали, Кэтрин с отцом сели рядышком в тени ангара, и Кэтрин спросила:
– Так ты мне расскажешь, что это за важное и опасное задание?
– Я не должен никому говорить, – ответил Валентайн, поглядывая на нее искоса.
– Да ладно! – засмеялась она. – Мы же лучшие друзья, правда? Ты ведь знаешь, я не разболтаю. А мне так хочется узнать, куда поедет Лондон! В школе все уже голову сломали. Мы так давно движемся на восток на всех парах. Не остановились, даже когда съели Солтхук…
– Видишь ли, Кейт, – сдался отец, – Кром поручил мне собрать сведения о Шань-Го.
Шань-Го – это была главная страна Лиги противников движения, варварского альянса, контролирующего всю территорию Индии и то, что осталось от Китая. От голодных городов их защищала могучая горная цепь, а также болота вдоль восточной границы Охотничьих Угодий. Кэтрин проходила все это на уроках географии. Перейти через горы можно было только в одном месте, и на этом перевале стояла ужасная неприступная крепость под названием Батмунх-Гомпа, Щит-Стена. В первые века Эры Движения от ее пушек погибли сотни городов.
– А зачем? – удивилась Кейт. – Не поедет же Лондон туда!
– Я и не говорил, что поедет, – ответил Валентайн. – Но возможно, когда-нибудь возникнет необходимость в самом деле отправиться в Шань-Го и пробить оборону Лиги. Ты же знаешь, дичи все меньше. Наступит голод, и большие города начнут истреблять друг друга.
Кэтрин вздрогнула.
– Должно же быть какое-то другое решение! – возразила она. – Разве нельзя договориться с лорд-мэрами других мегаполисов?
Отец негромко засмеялся:
– Боюсь, Кейт, у муниципального дарвинизма другие законы. В нашем мире между городами идет борьба на выживание. Но ты не беспокойся, Кром великий человек, он найдет выход.
Кэтрин грустно кивнула. В папиных глазах снова появилось затравленное выражение. Он так ничего и не рассказал ей о девушке-убийце, а сейчас она чувствовала, что отец еще что-то от нее скрывает. Что-то связанное с предстоящей экспедицией и с планами лорд-мэра. Неужели все это взаимосвязано? Она не могла спросить прямо – тогда пришлось бы признаться, что она подслушивала.
Кэтрин спросила иначе, просто чтобы проверить, что он ответит:
– Это не из-за той ужасной девушки? Может, она была из Шань-Го?
– Нет, – сказал Валентайн, стремительно бледнея. – Она умерла, Кейт, не нужно больше о ней беспокоиться. Идем! – Он поспешно встал. – До моего отлета еще несколько дней, так давай насладимся ими на полную катушку. Будем сидеть у камина, есть гренки с маслом, вспоминать старые времена и не думать… об этой несчастной изуродованной девочке.
Пока они шли через парк, держась за руки, на них упала тень: от Инженериума отчалил «Ястреб-90».
– Видишь? – сказала Кэтрин. – У Гильдии инженеров есть собственные дирижабли. По-моему, это свинство, что Магнус Кром отнимает тебя у меня.
Но отец только заслонил глаза от солнца, глядя, как белый дирижабль описывает круг над Верхним ярусом и берет курс на запад.
Глава 8
Ярмарка
Тому снилась Кэтрин. Они шли рука об руку по знакомым музейным залам, только вокруг не было ни хранителей, ни гильдейцев-историков, и некому было сказать: «Вымой пол, Нэтсуорти» или «Протри стеклянные изделия сорок третьего века». Он показывал ей Музей, как будто собственные владения, а она улыбалась ему, слушая, как он рассказывает об устройстве дирижаблей и подробно объясняет огромный макет Лондона в разрезе. И все это время на заднем плане звучит причудливая жалобная музыка. Только придя в отдел естествознания, они поняли, что это поет синий кит.
Сон постепенно начал тускнеть, но песня синего кита еще звучала. Том лежал на вздрагивающем дощатом полу, со всех сторон высились дощатые стены. В щели между досками светило утреннее солнце. По потолку вились в безумном сплетении какие-то трубы и шланги. Это была водопроводная и канализационная система Спидвелла; ее-то бормотание и бульканье Том во сне принял за песню кита.