— Знаю. Я никого и не разыскиваю.
Эни подошла к стойлу.
— Мне просто нравится здесь бывать.
Гончий поднял голову и посмотрел вдоль прохода. Час был ранний, и никто из гончих в это время сюда не приходил. Но в конюшне толклось более двух десятков коней, а потому чужих глаз все равно хватало.
— Тебе что-нибудь нужно? — спросил он у Эни.
— Вообще-то да.
Эни привалилась к стене. Досадно было бы не пофлиртовать с гончим, хотя оба знали, что дальше флирта дело не пойдет.
— Хочу немножко радостей, немножко опасностей. Покататься хочу…
Гончий устремил на нее мерцающие зеленые глаза.
— Заручись согласием босса, и я охотно тебя покатаю.
Эни знала: ее глаза сейчас мерцают такой же энергией, какую она видела в глазах гончего. Они оба были рождены Дикой охотой. Существа, мчащиеся по земле, сеющие ужас, несущие возмездие и не связанные никакими рамками. Они были клыками и когтями фэйри, ныне живущие в мире смертных, к которому их привязал Габриэл.
Габриэл загрызет любого, кто дотронется до его доченьки.
— Сам знаешь: он не позволит, — вздохнула Эни.
Здесь правила устанавливал ее отец. Правило, касающееся Эни, было простым: он позволит встречаться с ней только тому, кто выстоит в поединке с ним.
— О чем задумалась?
Она посмотрела на гончего, но не ответила.
— Не будь ты его дочкой, я бы рискнул, но становиться у Гейба на дороге… знаешь, как-то не хочется.
Эни вздохнула, но не от разочарования, а от напрасных ожиданий услышать другой ответ.
— Знаю, — буркнула она.
— Убеди отца, что ты не свернешь себе шею, и я первый повезу тебя кататься. Обещаю.
Гончий наклонился и быстро поцеловал Эни в губы.
Поцелуй был мимолетным, но уже в следующую секунду гончего оторвало от Эни и швырнуло к противоположной стене. Он шмякнулся о деревянные планки, и стук удара заглушил выкрикиваемые ругательства.
— Не тронь моего щенка.
Посреди прохода стоял Габриэл. Он широко улыбался, но поза его была угрожающей. Габриэл управлял Дикой охотой, и потому угрозы были для него столь же естественны, как дыхание.
Лежащий на полу гончий оперся о деревяшку и осторожно пощупал затылок.
— Черт тебя побери, Габриэл. Я же ее не трогал.
— Ты коснулся ее губами. По-твоему, это «не трогал»?
Эни встала перед отцом и ткнула его в грудь.
— Я не каменное изваяние. И они тоже. Или тебе странно, что мужчин тянет к женщинам?
Габриэл бросил на нее сердитый взгляд, но руки на дочь не поднял.
— Я Габриэл. Если кто забыл, это не имя, а звание. И ответственность. Стаей командую я. Если кто-то из них, — он оглянулся на все еще лежащего гончего, — хочет заявить о своем желании встречаться с тобой, им достаточно сказать об этом вслух.
— Я ей отказал, — заявил гончий.
— Надеюсь, не из-за каких-то там ее изъянов? — взревел Габриэл.
— Нет, что ты. — Гончий торопливо вскинул руки. — Гейб, она очень даже хороша… но ты же сам запретил.
Не глядя на гончего, Габриэл протянул ему руку.
— Прости… Я… дотронулся до тебя, — пробормотал гончий, бросив боязливый взгляд на Эни.
— Ябеда, — поморщилась Эни.
— Прости, Габриэл. Больше такого не повторится.
Гончий взгромоздился на мотоцикл и выкатился с шумом и ревом, на какие был бы не способен двигатель настоящего «харлея».
На мгновение в конюшне стало совсем тихо. Даже кони замерли.
Габриэл подошел к дочери и взъерошил ей волосы:
— Мой чудесный щенок. Этот пес тебя не заслуживает. Никто из них.
— Ты бы предпочел, чтобы я тут изголодалась до полусмерти, — сказала Эни, отталкивая его руку.
— Но ты совсем не голодная, — усмехнулся Габриэл.
— Была бы, если бы подчинялась куче твоих правил, — огрызнулась Эни.
— Если бы ты подчинялась моим правилам, их было бы куда меньше.
С этими словами Габриэл нанес удар. Эни увернулась. Девчонка обладала правильной реакцией, однако он бил не со всей силой и не вложил в удар всю тяжесть своего веса. Он берег ее, словно маленькую. Для Эни отцовская забота была хуже пощечины. Считай он ее неотъемлемой частью стаи, он бы вел с ней поединок, как со всеми остальными гончими. И учил бы ее премудростям боя.
«Он бы принял меня в стаю», — чуть не плача, подумала Эни.
— Знаешь, Гейб, меня уже воротит от твоей отцовской заботы, — бросила она Габриэлу и побрела к выходу из конюшни.
Габриэлу было не проникнуть в чувства дочери. Как и в чувства очень и очень многих обитателей Темного двора. Гончие питались иными субстанциями, и потому эмоциональный мир Эни был им недоступен. Гончие не могли того, что могли все остальные, и это делало их поведение и поступки еще более жестокими. Особенность, выгодная и для гончих, и для Темного двора в целом. Фэйри Темного двора питались темными эмоциями, тогда как гончим для питания требовался физический контакт. Стая нагоняла страх и ужас, насыщавшие двор, а двор давал столь нужные гончим контакты. Эни была исключением из правил: она питалась тем и другим.