Радость от того, что старая жизнь осталась позади, что она получила место в академии и сможет пройти двухгодичный курс учебы и тренировок, как рукой сняло.
Эрик!
Коллега из службы безопасности ответила на ее вопрос не «Я не могу вам больше ничего сообщить», а «Я не имею права вам больше ничего сообщать». Во что там Эрик, черт возьми, вляпался?
Припарковав машину, Сабина под дождем докатила чемодан до здания академии и, следуя указателям, направилась к комнатам. Благодаря датчикам движения свет в коридорах включался автоматически. Каждое ее движение фиксировалось камерами.
Ее комната находилась в самом конце коридора. Она уже хотела открыть дверь электронной карточкой, как заметила конверт, воткнутый в дверную раму. В конверте была записка, написанная от руки.
«Приходите завтра в 7:30 в аудиторию номер 1.
Мартен С. Снейдер».
Больше ничего, и Сабина снова задалась вопросом, почему ее пригласили сюда именно сейчас.
На следующее утро Сабина сварила у себя в комнате чашку крепкого кофе и затем направилась по безлюдным коридорам академии в аудиторию номер 1. В семь тридцать одну она постучала в дверь и вошла.
Утреннее солнце светило в большие окна. О ночной грозе ничто не напоминало.
Помещение выглядело как типичный университетский лекционный зал, только меньше. Посередине стояла кафедра докладчика с всевозможными регулируемыми по высоте хайтековскими прибамбасами. Позади висел большой экран для видеопроектора. К потолку крепились три камеры видеонаблюдения так, чтобы в зале не было ни одного мертвого угла. Три ряда современных рабочих мест для студентов с ноутбуками, розетками и подключением к Интернету напоминали амфитеатр, поднимающийся вверх уступами.
Мартен С. Снейдер уже сидел за кафедрой, наклонив голову и погрузившись в какие-то бумаги.
– Вы опоздали, Белочка, – пробормотал он, не поднимая головы.
– Мне очень жаль. – Сабина слишком хорошо знала Снейдера, чтобы понимать, что он не шутит. Она огляделась. К счастью, кроме них со Снейдером, в аудитории больше никого не было. Еще год назад она ненавидела, когда он называл ее Белочкой. Он абсолютно точно знал, что ее отец придумал для нее это прозвище из-за густых каштановых волос и больших глаз миндального цвета, – и она запретила Снейдеру называть себя так, однако он намеренно ее запрет игнорировал.
Снейдер отодвинул папку в сторону и положил свои большие, как тарелки, руки на кафедру.
– Добро пожаловать в Висбаден. Я надеюсь, что вы не пожалеете о своем решении приехать сюда. – В его голосе отчетливо слышался голландский акцент с растянутым «Л».
– А почему я должна пожалеть? – Снейдер знал, что она мечтала работать в Федеральном ведомстве уголовной полиции.
Он смерил ее холодным взглядом.
– Здесь вас выдрессируют и превратят в хорошо подготовленную собаку-ищейку, которая бросается по команде «фас!». Сдружитесь с этой мыслью.
С их последней встречи, когда Снейдер привлек ее к расследованию одного преступления, прошло больше года, но в его внешности ничто не изменилось. Ростом он был чуть больше метра восьмидесяти, на его худой фигуре болтался дизайнерский костюм. Сабина знала, что ему сорок семь лет, но уже тогда он выглядел старше. Работа сказалась на нем. Тонко выбритые бакенбарды начинались возле ушей и узкой полоской шли до подбородка. Этот контраст с лысиной и бледным лицом, которое уже несколько лет не видело солнца, создавал эффект черно-белого фильма.
Снейдер был лучшим профайлером БКА, и Сабина задавалась вопросом, почему именно такой циничный мизантроп, как Снейдер, который любого разбирал по косточкам, занимался тем, что обучал молодые кадры.
– Мысль о том, чтобы стать собакой-ищейкой, должна меня расстроить? – спросила Сабина.
– Зависит от вас. Вы знали, что звери в цирке в среднем живут дольше, чем звери в зоопарке? – Он откинулся назад. – Их тренируют и перед ними ставят определенные задачи. Они служат какой-то цели. Осознанное занятие продлевает жизнь.
– Вы именно поэтому преподаете в академии?
Снейдера это замечание не впечатлило.
– Смысл жизни в том, чтобы придать жизни смысл, не так ли? Не годы, а бездействие и отсутствие интереса старят нас. – Он похлопал по стопке папок. – Это личные дела. Придать студентам нужную форму – тяжелая работа.
Сабине не хотелось обсуждать эту философскую ерунду – тем более в такую рань.