Она же с подружками ездила в воинские части выпрашивать оружие для гвардейцев. Под командованием Нины Матвеевой, разумеется. Удивительная женщина — Матвеева, всему женскому движению голова. Недаром ее прозвали «генералом в юбке». Илонка ей во всем подражает. Самостоятельная стала — сладу нет, и со всеми в дружбе. Вот и пусть воспользуется связями, чтобы предупредить!..
Не раздумывая больше, Михаил свернул в переулок. Илонка жила неподалеку от центра в мазанке, сложенной до войны дедом. Домишко был старый, без удобств. Местные власти, планировавшие соорудить здесь квартал многоэтажных зданий, давно грозили снести ветхие строения, но частники упорно сопротивлялись. У каждого при доме был сад, дававший за лето изрядный доход. Южный климат немало тому способствовал. Сад же вокруг Илонкиной мазанки особенно славился на всю округу грушами со странными названиями вроде «Бере Мигеля» или «Сен-Жермен». Сочные, сладкие, тающие во рту плоды сада тетки Нечай шли на базаре по самой высокой цене.
Заглушив мотор у знакомой калитки, Михаил выпрыгнул из машины и сразу увидел бежавшую навстречу Илону.
— Михась, ты ли это? — ахнула девушка, поспешно оправляя на себе платье.
Он обнял ее, прижал к груди. На мгновение оба затихли. Окруженные ночью и тишиной, молодые люди забыли обо всем на свете, кроме счастья встречи и жгучей радости от объятий. Первой очнулась Илона. Упершись кулачками в могучую грудь Михаила, она откинула голову и спросила:
— Ты как ко мне попал? Да еще на танке?
— Это не танк, пора разбираться, — рассмеялся Михаил. — Но броник не хуже, тем более персональный.
— Где взял?
— Не взял — захватил у врага. — Михаила распирало от избытка чувств. Он вглядывался в родное лицо и не мог насмотреться. До чего ж хороша!..
— Какой ты колючий, — сказала Илона, целуя его. — Бородищу зачем отрастил? Совсем на себя не похож.
Щетина неопределенного цвета и усы, выросшие в неволе, действительно изменили внешность лейтенанта Обута. Что и требовалось доказать.
— Не обращай внимания, родная, — успокоил подружку Михаил. — Закончится война — сбрею.
— Подожду... С той минуты, как ты сбежал из здания суда, я только и делаю, что жду. По радио и телеку каждый день сообщают твои приметы. И пока повторяют да награду за поимку обещают, я знаю, что ты на свободе.
— Во сколько меня оценили?
— В десять тысяч.
— Не густо, — заметил Михаил с иронией.
— Я так не считаю. Нам с мамкой, чтоб такие гроши заработать, надо все лето в саду горбить.
— И то верно... А теперь о деле. Я, как мальчишка, обрадовался встрече и чуть не позабыл о главном. Слушай меня, девочка: на Бендеры движутся войска. Готовится нападение...
— На кого?
— Я сказал: на Бендеры! Национальная армия Молдовы готова начать обстрел.
— Ты что-то путаешь, Михась. Мы заключили соглашение и на этом основании разблокировали дороги, сняли кордоны.
— Знаю, что сняли. Клял ваших идиотов на чем свет стоит.
— Не надо шутить, Михасик.
— Какие шутки? Перед тобой мобилизованный нацармеец.
— Ты? Лейтенант, приговоренный к высшей мере?..
— Не лейтенант .Обут, конечно. Я представился рядовым Степанчиком.
— И что?
— А то, что артиллерия с Суворовской горы вот-вот шандарахнет по Бендерам. К городу подтягиваются войска, бронетехника.
— Но это... Это же вероломство! Настоящий фашизм! А ты не ошибаешься?
— Я человек военный, девочка, и за свои слова отвечаю.
Только теперь до Илоны дошло, насколько близка и реальна опасность.
— Что же делать? — спросила растерянно.
— Поскорее сообщить своим полученную от меня информацию.
— Кому сообщать? В Бендерах наших сил почти нет, разве только батальон Носенко. Штаб гвардии в Тирасполе, там начальство, там президент. По телефону дозвониться невозможно. Говорят, повреждена линия...
— Все завязано в одну цепочку. Повреждение связи — дело рук диверсантов.
— Думаешь, уже и до этого дошло?
— Война, Илонка, — сказал Обут тихо. В голосе звучала горечь.
— Как же добраться до Тирасполя?
— Нет проблем, БТР у порога. Прокачу с ветерком.
Он открыл бронированные дверцы, помог Илоне забраться в машину. Сам сел за рычаги и рванул с места в карьер, благо переулки были пустынны, и соблюдать правила уличного движения никто не требовал.
До моста через Днестр домчались в считанные минуты, однако на повороте к нему уперлись в заставу. Из окопа красным фонариком просигналили приказ остановиться.