После такого напряжения у Яноша затряслись руки. Сделав над собой усилие, он вернулся к кювету, нашел автомат и окликнул Матвееву:
— Путь свободен. Пошли...
— Неужели двоих без единого выстрела? — спросила она и, не дождавшись ответа, заметила: — Не хотела бы с тобой встретиться на узкой дорожке.
И тут Яноша прорвало:
— Я бы тоже никому этого не пожелал! Но почему, почему я, мирный человек, все время влипаю в обстоятельства, когда приходится творить зло? Ненавижу убийство! Ненавижу драки! Будь проклята та война. И эта — тоже...
— Охолонь, телохранитель. Что ж делать? Нас вынудили спасать не столько свою жизнь, сколько других, ни в чем не повинных людей.
— Пустой разговор, я все понимаю, — вздохнул Янош, — пошли отсюда, пока сотоварищи этих патрульных не появились...
Увидев входящую в штаб Матвееву, комбат пошел навстречу.
— Нина? Вот сюрприз. Каким ветром занесло? — спросил он весело, метнув острый взгляд на сопровождающего гостью дюжего мужика.
— Разве меня ветром сдуешь? — отозвалась Матвеева. — Должен знать: я всегда там, где горит.
— И то верно. Ты крепка и могуча, — согласился Носенко. — Эй, солдат, — крикнул он ординарцу, — мечи на стол. Гостья у нас дорогая.
Боец послушно вскочил и занялся сервировкой стола, предварительно смахнув на пол огрызки. В мгновение ока на белой скатерти появились копченая колбаса, лососина, килограммовая банка с черной икрой и непременный коньяк. Янош, давно не видевший таких деликатесов, подумал: кому война, а кому мать родна.
— Этот ординарец у тебя для бытовых или интеллектуальных нужд? — спросила Матвеева, наблюдая за снующим взад-вперед солдатом.
— Уже разнюхала, — буркнул Носенко и помрачнел. — Ну и пронырливая ты баба, Нина.
— Мне такой по штату быть положено, — улыбнулась она, и строгое лицо женщины похорошело. — А кто из нас пронырливей, еще потягаемся.
— Лично я дам тебе фору. -Что за амбал с тобой?
— Мой телохранитель.
— Подходящая фигура, — хмыкнул Носенко. — Ты его как используешь: для интеллектуальных нужд или...
— Ты грязные намеки брось, — оборвала Матвеева. — Я баба нормальная и мужика, коли потребуется, всегда найду. А амбал, как ты изволил выразиться, только что жизнь мне спас. Двоих патрульных, как котят, придушил.
На этот раз Носенко посмотрел на Яноша с неподдельным интересом.
— Представься по форме, телохранитель. Афганец? — спросил строго.
— Так точно, товарищ подполковник. Сержант Чепрага.
— Где служил?
— В особом пограничном отряде.
— А воевал?
— Везде пришлось. На Саланге, под Гератом был. Кандагара, Джелалабада тоже не миновал. Границу с Пакистаном помогал ставить.
— Похоже, мы с тобой одни тропинки топтали. Награды есть?
— Красная Звезда и «За отвагу».
— Недурственно. Еще одну рюмаху на стол, ординарец. Валяй к столу, боевой товарищ Чепрага. Гостем будешь.
Широким жестом Носенко разлил коньяк, но выпить не удалось. В комнату ворвался запыхавшийся Писарчук.
— Приказ, комбат! — воскликнул он. — Приказ из штаба немедленно взять здание бендеровской полиции.
— Вечно спешат, — раздраженно буркнул Носенко. — Ни выпить со старым товарищем, ни поговорить с красивой женщиной не дадут. Где приказ?.. Эх Сеня, какую ты обедню испортил. Ну да черт с ней, с обедней, возьмем к заутрене здание полиции вкупе с полицаями. Выпьем, гости дорогие, на посошок...
— На посошок не пойдет. Я с тобой, — поднялась Матвеева. — Не затем долгий путь одолела, чтоб без серьезного разговора с тобой, Валериан Ярославич, восвояси отбыть.
— Тебе-то что в бою делать? — недовольно спросил Носенко. — Надоела голова на плечах?
— Думала, Валериан, ты меня лучше знаешь, — возразила Матвеева. — Сказала: иду с тобой. Не в моем характере от пули прятаться. Башку проломить может и кирпич, случайно упавший с крыши.
— Ну ладно, — согласился комбат и забросил на плечо автомат. — Ты с нами, афганец?
— Яс ней, с Ниной Ивановной, — усмехнулся Янош.
13
После укола беспокойно метавшийся до того Михаил притих, задышал ровнее.
— Теперь оклемается, — сказал Илоне врач, хлопотавший над Обутом. — В молодом организме защитные силы велики. Я свое дело сделал. Присмотр за контуженым — ваша забота, барышня.
Врач ушел, оставив Илону одну с любимым. Да она бы все равно ни за что его не покинула. Михаил лежал на том месте, куда его притащил Чепрага... Как красив ее Михась!
Русые волосы потемнели. На лбу — капельки пота. Губы пунцовые, воспаленные... Илону переполняла нежность к суженому, такому большому и совершенно сейчас беспомощному. Только бы выжил, лишь бы встал на нога! Не было на свете для Илоны роднее человека, чем этот, совсем еще недавно чужой...