— С командиром якась баба была, — сообщил ординарец, — ядреная такая, в камуфляже, при пистолете. Лезла, дура, в самое пекло.
— Так уж и дура? — переспросил Михаил, уловив в голосе солдата оттенок уважительности.
— Не придирайся к словам, ротный. Комбат за нее испереживался. Мы — тоже. Лихая женщина, с понятием. Многим мужикам сто очков вперед даст, потому как характер могучий.
— Матвеева, что ли? Нина Ивановна?
— Она... Однако поспешим, командир, светать начинает. Раньше наступлению дня каждая божья тварь радовалась, а нынче заря кровь предвещает...
Комбат, несмотря на ранний час, бодрствовал и занимался чем-то таким, что требовало уединения.
— Велено никого не впускать, подполковник занят. — С этими словами дежурный по батальону преградил Михаилу дорогу в кабинет.
— Я по вызову. У подполковника на приеме баба? — поинтересовался Михаил. Другой аргумент ему в голову не пришел.
— Еще чего, — фыркнул дежурный. — Баба для него — тьфу. Он пленного допрашивает.
— Сам?
— Начальник контрразведки присутствует.
В этот момент за дверью раздался дикий вопль, прорезавший сонную тишину дома.
— Что бы это значило? — спросил Михаил.
— Командиры развлекаются, — осклабился дежурный.
Новый протяжный вопль огласил утреннее безмолвие. И было в нем столько безысходности, что Михаил, отшвырнул дежурного, ринулся к двери. Влетев в зал, он увидел прикрученного веревками к спинке стула толстяка в изодранной армейской форме. Погон болтался, лицо в сплошных кровоподтеках. Что-то в облике этого прапорщика почудилось знакомое.
Писарчук, развалившись на диване с плеткой в руке, отдыхал от неправедных трудов. Поодаль, угрюмо нахохлившись, стоял Носенко со скрещенными на груди руками.
— Что вы делаете? — крикнул Михаил. — Живодеры, кто позволил измываться над человеком?..
— Молчать, — заорал Носенко. — Дежурный, почему пропустил постороннего. Я приказал — ни-ко-го!
Дежурный невнятно пролепетал:
— Он силой... Он не подчинился...
— Ты что позволяешь себе, Обут? — Носенко с перекошенным лицом шагнул вперед, страшный в своем гаеве.
— Лейтенант Обут?.. — это произнес пленный. — Это ты? Боже милостивый, какое счастье, какая удача! Ты меня узнаешь, лейтенант? Погляди, я Рохляков, старший прапорщик их трехсотого полка...
Теперь Михаил вспомнил прапорщика, заведовавшего у кишиневских десантников продскладом. А толстяк, опасаясь, что его прервут, торопливо продолжал:
— Я сам... Я уволился. Наш полк из Кишинева переводят, а у меня тут домик, жена, детишки. Я сам уволился, а меня в тот же день насильно мобилизовали в молдавскую армию. Расстрелом грозили...
— Врет, жирная свинья, диверсант он. Ну, признавайся, сука, — закричал Писарчук и замахнулся плеткой.
Этого Михаил вынести не мог. Подскочив к старлею, он перехватил занесенную для удара руку.
— Не сметь! — выдавил гневно. — Не сметь бить человека!
— Он не человек. Он враг, — завопил Писарчук. — И ты с ним заодно... — Не помня себя от ярости, начальник контрразведки замахнулся плеткой на Михаила. И зря. Резким ударом ребра ладони по шее лейтенант Обут послал истязателя в нокаут.
— Ты что натворил? — завопил Носенко, хватаясь за кобуру. — Да я тебя сейчас в пыль!..
Михаил похолодел. Он не позволит убить себя. Да и кто такой Носенко, чтобы распоряжаться жизнями людей?.. Едва уловимым движением лейтенант сдернул с плеча автомат и направил его на комбата.
— Не дрыгайся, — сказал тихо, но с такой яростью, что Носенко поверил: это не пустая угроза.
— И ты посмеешь? — спросил.
— Посмею, ты не оставил мне выбора, — ответил Михаил и взвел затвор. — Оружие на стол!
Носенко подчинился. Пистолет, брошенный им, тяжело плюхнулся в тарелку с квашеной капустой.
— Я долго не верил в то, что про тебя рассказывали, кровавый комбат, — усмехнулся Обут. — А теперь вижу, люди говорили правду. Пристрелить тебя, гада, к сожалению, прав не имею. Дождусь, пока осудят принародно.
— Ты за все ответишь, Обут, — сдавленно прошептал Носенко. — Из расположения батальона тебе не выбраться. Берегись!
— Кого пугаешь, комбат? Я давно перестал бояться...
Не сводя глаз с Носенко, Михаил взял со стола кортик, разрезал веревки, спутавшие руки прапорщика.
— Свяжи подполковника, — распорядился он. — Работай в темпе.
Рохляков охотно выполнил приказание, методично связав руки, ноги и в заключение засунув в рот Носенко кляп.