— Полк передан национальной армии. А летят они на черное дело, — мрачно ответила Матвеева.
— Не может быть, — воскликнул Янош, догадавшись, о чем умолчала Нина Ивановна, но все еще отказываясь верить.
— Посмотри, — вскрикнула Матвеева, — самолеты заходят на бомбежку!
В подтверждение ее слов от МиГов отделились две черные капли, отчетливо видные в ясном солнечном небе, и с нарастающим воем пошли к земле. Самолеты круто взмыли кверху, оставив за собой белый, похожий на лыжню, инверсионный след.
Бомбы разорвались неподалеку, километрах в полутора. К небесной синеве взметнулось два столба пламени, отороченных черным дымом, фонтаны камней, досок, комьев земли. Вздрогнул и осел белый домишко, запылала крыша другого, вздыбились деревья.
— Сбросили на Порканы, — прошептала Матвеева. — Это пригород Бендер. Там проживают болгары, гагаузы, украинцы.
— Какая разница, кто проживает! — воскликнул Янош. — Они наши, а эти, — ткнул он в небо рукой, — эти хуже Гитлера!..
Дальнейший путь до Тирасполя они прошли без осложнений, если не считать случайной мины, догнавшей их на левом берегу Днестра. Она разорвалась метрах в сорока, и осколки с визгом пронеслись над головами. Янош успел толкнуть Матвееву в кювет, прыгнул следом, прикрыв женщину собой.
— Спасибо, афганец, — улыбнулась Матвеева, — который раз жива твоими молитвами. Ты куда теперь отправишься/
— Хочу попасть в штаб армии.
— Что ты там забыл?
— Товарища ищу, он в четырнадцатой служит, — неохотно ответил Янош.
— Пустые хлопоты. Тебя даже к КПП не подпустят. Они входы и выходы мешками с песком завалили, пулеметы поставили, будто на армию кто-то собирается нападать.
В ее словах был резон: штаб армии всегда усиленно охранялся, а в такое смутное время тем более.
— Мой совет, Чепрага: отправляйся в комендатуру, — продолжала Матвеева. — Найдешь полковника Вермана. Скажешь, что явился по моей рекомендации. Надеюсь, по старой памяти полковник не откажет в помощи. Мы с ним были добрыми друзьями, а не так давно отношения подпортились.
— По какой причине?
— Слишком много стал брать на себя приднестровский комендант. Особенно с тех пор как определил его на эту должность новый командарм четырнадцатой, не имевший на то никакого права. С той поры и разбежались у нас с Верманом дорожки. Но, справедливости ради, скажу: мужик он приличный, не трус, думаю, посодействует...
Комендатура располагалась неподалеку от штаба армии. Приземистое угрюмо-серое здание от старости давно осело. Проходящая мимо дорога шла на уровне окон нижнего этажа. В узких коридорах едва могли разойтись два человека. Шаги гулко звучали под низкими каменными сводами.
Заглянув в первую комнату, Янош обнаружил оружейный склад. Пистолеты, пулеметы, автоматы, гранатометы вплоть до трехлинеек образца тридцатых годов лежали навалом. Находящийся при арсенале прапорщик выставил Яноша за дверь и подсказал, где найти коменданта.
В маленькой комнатке, именовавшейся кабинетом, за столом сидел полковник. Встретил он Яноша не очень приветливо. Сухо спросил, кто он и зачем пожаловал. Стало ясно, комендант сейчас во всем откажет. Не полагаясь больше на собственные силы, Янош прибегнул к имени Матвеевой.
— Почему сразу не сказал! — воскликнул комендант. — Рекомендация славной командирши бабьего царства неоспорима.
Красивое лицо полковника с темными глазами и большим с горбинкой носом оживилось. Полные сочные губы расползлись в иронической улыбке. Вероятно, конфликт между ним и Матвеевой не забылся.
— А то, что ты афганец, приятно вдвойне, — продолжал Верман. — Преклоняюсь перед вашим братом... Значит, лейтенант Обут — твой приятель?
— Так точно, товарищ полковник. И он мне очень нужен.
— Обут — личность известная, — усмехнулся комендант. — Но, насколько мне известно, после побега из здания суда он нигде не объявлялся.
— Не совсем так. Лейтенант был в трехсотом полку, — возразил Янош. — А за полчаса до моего прихода ушел.
— Правильно сделал. В Кишиневе оставаться было опасно.
— Думаю, не вернулся ли он в свою часть, — сказал Янош. — Там-то его наверняка укроют.
— Теперь бы вообще под суд не отдали. Новый командарм — человек железный, горой стоит за своих офицеров, а к руководителям Молдовы относится, мягко говоря, без всякого пиетета. Читал в газетах его заявление?
— Не читал, негде было...
— В заявлении сказано: Снегур и вся его клика организовали фашистское государство, а министр обороны Косташ — людоед: вечером мобилизует людей, а утром бросает их в бой. Только с приднестровской стороны убито шестьсот пятьдесят человек и около четырех тысяч ранено. В общем, командарм сейчас ни за что не отдал бы твоего Обута властям Молдовы, потому что лейтенант исполнял свой долг.