Подъем кончился. В этот момент сзади сыпанула автоматная очередь. Пуля ударила в боковое зеркало, осыпав Яноша осколками стекла. Но машина уже шла под уклон и была вне поля зрения нападавших.
В Бухарест прибыли вовремя, без задержки сдали груз. Можно было расслабиться, отдохнуть, но тревога, глодавшая Яноша с момента отъезда, все нарастала. В бар, куда их по традиции пригласила братва из родственного бухарестского автохозяйства, пошел без обычного удовольствия. И весь вечер был хмур.
Из Бухареста автоколонну с новым грузом направили в Софию, оттуда в Варну. Автохозяйство перешло на аренду и теперь международными перевозками зарабатывало себе валюту. Вернулись «дальбойщики» в Кишинев ровно через три недели. Стояла середина июня, когда Янош Чепрага с напарником появились наконец на родном предприятии. Едва машина зашла во двор гаража, как диспетчер объявила по радио:
— Чепрага, зайди ко мне, быстро!
Екнуло сердце: с чего бы это?.. Остановив машину, Чепрага передал руль напарнику и поспешил в диспетчерскую.
— Привет, подружка! Зачем звала? — спросил как можно беспечнее.
— Не серчай, Янош, весть не очень хорошая. Тебе сестра каждый день названивает, — сказала дежурная с виноватой улыбкой. — У вас какое-то лихо стряслось.
— С кем, знаешь?
— Нет. Ты беги домой. Я сама документы оформлю и начальству о твоем прибытии доложу.
Всю дорогу до винсовхоза Янош гадал, что могло случиться и, главное, с кем. Больше всего опасался за мать. Но не там ждала беда.
— Ой братик, ой родимый, — запричитала сестра, бросившись навстречу. — Так долго тебя не было. Мы все ждали. И мама, и Агния...
— Что Агния? — он отодвинул сестру, заглянул ей в глаза и со страхом повторил: — Что с ней, говори?
— В больнице любимая твоя. Сперва вроде на поправку пошла, а вчера доктор сказал...
— Она заболела?
— Нет же, нет, — заголосила сестра. — Ранили ее...
— Что-о?
— Ранили, говорю. Ты в больницу поспеешь. Худо девушке, худо!..
Остановив первую попавшуюся машину, Чепрага уговорил водителя подбросить их к больнице. По дороге сестра рассказала о волнениях в городе. Народный фронт потребовал убрать из Молдовы русские оккупационные войска. Ежедневно идут митинги. Десантный полк в Кишиневе блокировали, на воинские гарнизоны в Приднестровье постоянно нападают. В одну из таких катавасий и попала Агнешка. Она как раз гостила у тетки под Дубоссарами и любопытства ради пошла поглазеть, как толпа будет курочить армейский склад. Когда начали ломать ограждение, караул открыл огонь. Агнешке досталась пуля в живот...
Янош слушал сестру вполуха. Сердце разрывалось от боли. Эх, Агнешка, зачем ее под пули понесло? Вечно больше всех надо. Но сейчас — только бы выжила. Он отдаст ей свою кровь до последней капли.
— Из автомата, говорят, какой-то лейтенант палил, — продолжала сестра скороговоркой. — Его арестовали, сюда привезли. Судить будут...
Этого Янош уже не расслышал. Расплатившись с водителем, бегом бросился к зданию больницы. В приемной дорогу преградил вахтер, но тут из боковой двери вышел мужчина в белом халате.
— Доктор, — метнулся к нему Янош. — Пустите меня к Агнешке.
— Он, собственно, кто? — спросил врач у сестры.
— Жених он ейный, доктор. Свадьба у них намечена.
— Свадьба?.. Ну тогда пройдите в палату.
— А свидание девушке не повредит? — спросила сестра.
— Ей уже ничто не повредит, — ответил доктор глухо. — Идите, молодой человек. И будьте мужчиной!
— Так плохо, да? — спросил Янош сдавленно. — И ничего нельзя сделать?
— Нет. Нельзя, — отрывисто сказал врач и пошел прочь.
Все дальнейшее происходило как во сне и помнилось потом нечетко, расплывчато, сквозь кисею. Он стоял возле кровати, на которой лежала его Агнешка. Он смотрел на родное болезненно заострившееся лицо. Какой-то бред, наваждение. Стоит сбросить его, и Агнешка встанет, лукаво улыбнется и по обыкновению скажет: «Сокол мой прилетел...» Тугой ком стоял в горле. Мысль о том, что он видит Агнешку живой в последний раз, казалась противоестественной. Вот она была — молодая, красивая, нежная — любимая. И вдруг исчезнет?..