— Обут? — Яношу показалось, что он ослышался. — Послушайте, товарищ подполковник, лейтенант Обут у вас служит?
— Служил. Недолго. А потом взбунтовался. Порядки ему мои не по нраву пришлись, вот он и поднял на командира руку. Зря поднял, по его следу уже идут.
— Начальника контрразведки в погоню снарядил? — спросил Верман. — То-то он промчался мимо, аки заяц. Я его видел, когда сюда направлялись.
— Где это было, товарищ полковник? — проговорил Янош.
— В двух кварталах отсюда, — ответил Верман. — Тебе-то зачем этот гусь?
— Не гусь — Обут нужен.
— Так вот кого ты искал, афганец? — воскликнул Носенко. — Давно бы со мной откровенно поговорил. Зачем тебе Обут? Обидел, что ли?
— Не то слово, товарищ подполковник. Жизнь он мою сломал.
— Понятно, — протянул Носенко. — Тогда вот что, афганец, не далее как час назад Обут был в первой роте. Оттуда ушел вместе со своей девкой и нашим пленным — прапорщиком Рохляковым.
— Рохля с ними?
— Ты и его знаешь?
— Более чем достаточно.
— Тем лучше, троих легче искать. Писарчук, если еще не вышел на след, то наверняка близок к цели. Нюх у него волчий. Расквитайся с Обутом и за меня.
— Постараюсь, товарищ подполковник, — пообещал Чепрага, — лишь бы его найти. — Он повернулся к Верману: — Я выполнил обещанное, товарищ военный комендант, а теперь ухожу.
— Спасибо за помощь, Чепрага, — поблагодарил Верман. — Желаю тебе удачи, но дам совет, противоположный комбатовскому: с Обутом разберись. Не тот он человек, чтобы по прихоти зло делать. Обдумай хорошенько свои намерения. Как бы потом не пожалеть. Сделанного ведь не воротишь!
17
В первой роте, куда Чепрага примчался буквально через несколько минут после того, как расстался с арестованным Носенко, старшего лейтенанта Писарчука он не нашел. Да, был тут начальник особого отдела, расспрашивал про сержанта Степанчика, потом быстро умотал, а куда — не ведаем.
На кой бес понадобился Писарчуку какой-то сержант. И почему сержант — командир роты? Тут что-то не так. Степанчик... Янош уже слышал эту фамилию, только не помнил когда. Где же теперь искать след?
Выручил старшина роты, оказавшийся местным жителем.
— Они к Днестру потопали, браток, вон в ту сторону, — показал старшина на виднеющийся вдали косогор. — Дивчина их повела, что со Степанчиком была.
— Кого — их?
— За ротным старший прапорщик с разбитой рожей следовал, весь в синяках. Старший лейтенант Писарчук тоже туда подался, — словоохотливо продолжал старшина, кивая все на тот же косогор, отлого спускающийся к берегу.
— А что в той стороне находится? — поинтересовался Чепрага как можно равнодушней.
— Ничего особенного. Окраинные дома, сады, небольшой затон с рыбачьими лодками. А дальше и вовсе пусто, окромя лесопильни. Но туда навряд ли кто сунется. Место гиблое, пользуется дурной славой. Намедни полиция там два трупа обнаружила. Ты братишка, зайди в соседний батальон, — посоветовал на прощание старшина. — Он как раз в направлении на лесопильню позиции имеет. Хлопцы там глазастые, может, чего и видели. Скажешь, что от меня, — помогут.
Советом старшины имело смысл воспользоваться, тем более что это было по пути. Лесопильню Янош решил обследовать так или иначе. В батальоне «Днестр» ребята действительно оказались приветливые. Они видели двоих в форме, часа два назад пробиравшихся вдоль берега. И девка с ними была... А не так давно там же какой-то хмырь проскочил. Один гвардеец его в бинокль хорошо рассмотрел: худосочный старлей, соплей перешибешь.
Взял-таки след собака Писарчук. Следовательно, и он, Янош, идет по правильному пути. Только бы успеть упредить старлея, а то натворит что-нибудь жуткое, и Янош придет к шапочному разбору.
Тропинка, петляя, вывела его к густому кустарнику, устилавшему склон. По рассказам ребят из батальона «Днестр», которых он расспросил, прежде чем отправиться в путь, отсюда до лесопильни всего ничего, рукой подать. Перемахнешь пригорочек, сказали, за ним будет овраг. Спустишься в него — и ты у цели.
Продираясь сквозь колючие кусты, Чепрага быстро поднимался по косогору. В небе, выискивая добычу, парили две черные птицы. Обстановка вокруг была спокойной, умиротворяющей и настраивала на благодушный лад. Не верилось, что идет война и льется человеческая кровь. Именно поэтому далекая автоматная очередь, нарушившая сонную послеобеденную тишину, заставила Яноша вздрогнуть. Стрельба донеслась оттуда, куда он направлялся. Неужели Писарчук?
Очередь повторилась, за ней еще одна. Потом заговорило сразу несколько автоматов. Наметанным ухом Янош различил: стучат не два-три ствола, а поболее, что не походило на дуэль Писарчука с Обутом.