Группа Михаила Андреева изучала золотистые пески. Каждый занимался работой соответственно своего научного профиля. Когда наступала очередность дежурства, два часа находился на командном пункте, куда поступали данные со всех задействованных приборов. В обязанности дежурного входила фиксация полученной информации, в электронной памяти командного центра, и передача сведений на корабль, для дальнейшей систематизации и учета.
В свободное от работы и дежурства время, люди отдыхали. Увлеченно резались в шахматы, или просиживали в библиотечной тиши за кипами журналов, или интересной книжкой, или же попросту слонялись по базе погруженные в раздумья.
В ежедневной кропотливой работе незаметно летело время. Прошло, полгода с начала научных изысканий. Со дня на день люди должны были стать очевидцами невероятных превращений, периодически происходящих на планете. Землянам представился уникальный случай познакомиться с необычным природным явлением вплотную. Упускать такой шанс они не желали.
Решено было встречать природный катаклизм на исследуемых участках планеты. Следующего такого случая придется ждать долгих шесть месяцев. В пользу этого решения говорил и тот факт, что за все время пребывания людей на планете, приборы не обнаружили и тени опасности для жизни землян.
………Михаил, сдав дежурство, с удовольствием потянулся в кресле уставшим от долгого сидения телом, а затем, поднявшись, неторопливо направился в комнату отдыха, в надежде сразиться с кем-нибудь в шахматы. Увы, единственная шахматная доска была занята. Слава Кравцов и Валера Капустин разыгрывали вариант Сицилианской защиты. Михаил оказался возле них в тот самый момент, когда Славик пребывал в раздумье над диллемой, какой фигурой противника ему лучше полакомиться. Вскоре он сделал выбор, и битва на клетчатом поле закипела с удвоенной силой.
Читать не хотелось. Михаил направился в свой любимый кабинет, где частенько, когда появлялось свободное время, предавался любимому делу. У него было хобби, — исследование скрытых возможностей человеческого мозга, и он самозабвенно проводил эксперименты на себе, любимом. Расположившись в удобном кресле, опутавшись паутиной разноцветных разнокалиберных проводов, разложив перед глазами кипу фотографий, стал пристально их изучать. Впрочем, изучал он не всю кучу, а один снимок, чем-то особенно привлекший его внимание, что-то смутно напоминавший. Что именно, Михаил не знал, но верил, что рано, или поздно, обязательно узнает. И тогда, если и не разгадает тайну планеты, то, по крайней мере, найдет ниточку, с помощью которой удастся распутать весь клубок непонятного. Михаил с головой погрузился в созерцание снимка, полностью отрешившись от внешнего мира. Спустя минуту он явственно ощутил, как сквозь его тело прошла упругая горячая волна, мгновение спустя сгинувшая в никуда.
В коридорах базы надрывно завыла молчавшая много месяцев сирена тревоги. Электромагнитный фон планеты начал расти с катастрофической быстротой. Он рос настолько стремительно, что люди, оцепеневшие от неожиданности, осознали, — все кончено. Электромагнитное поле, возросшее в тысячи раз, титаническим усилием двинуло по матовой черной поверхности планеты песчаные острова. А затем все стихло. Тишина разлилась над планетой, очередное затишье сроком на полгода. Замерли в новом положении пески, но некому было собирать и анализировать данные об их перемещении.
Погибли все, за исключением Михаила Андреева. Погруженный с головой в работу, он не ощутил ничего необычного, за исключением теплой волны прошедшей сквозь тело. Она каким-то образом воздействовала на его мозг, и Михаил вдруг понял то, что так долго и безуспешно пытался понять прежде. Теперь он знал точно, что значил заинтересовавший его снимок.
Взаимное расположение золотистых и голубых песков соответствовало шахматной комбинации, — Сицилианской защите, застывшей в переломный момент, когда один из соперников стал перед диллемой выбора фигуры противника подлежащей уничтожению. Именно эта комбинация разворачивалась на клетчатом поле у Славика и Валеры, когда Михаил мимоходом бросил взгляд на игру, проходя мимо. Если бы Михаил имел при себе новое фото планеты, то, руководствуясь сделанным открытием, он бы с не меньшим удивлением узнал развитие очередного шахматного дебюта, застывшего в стадии выбора.