Особой радости по поводу исчезновения птеродактилей, люди не испытывали. И вовсе не из-за того, что из их пищевой цепочки выпал очередной компонент. Слишком хорошо люди изучили окружающий мир, и знали, что когда исчезает какая-либо мерзость, на смену ей обязательно приходит другая, ничуть не лучше исчезнувшей, из богатого арсенала враждебной людям планеты.
В последнее время, соседствующие с людьми синие обезьяны, стали вести себя очень странно. Ранее почти никогда не показывающиеся на глаза людей, они более не скрывали своего присутствия. Более того, они словно одержимые, носились по кронам плодового леса в беспорядочном, хаотическом движении, непрестанно вереща. Спустя несколько суток их беспорядочное мельтешение прекратилось, а действия обрели некий смысл.
Они начали собирать урожай ярко-красных плодов со своей плантации, чего ранее никогда не делали, довольствуясь тем, что необходимо для пропитания. Они собирали урожай подчистую, и это могло означать только одно, — обезьяны почувствовали приближение какого-то катаклизма, который встревожил их не на шутку, заставил проявить невиданную ранее активность.
Заметив бурную активность обезьян, люди поспешили последовать их примеру. Они не знали, какая неприятная неожиданность ждет их впереди. Но если обезьяны начали, собирали урожай, значит и людям нужно последовать их примеру.
Обезьяны впервые за всю историю своего сосуществования с людьми, приблизились к человеческой колонии вплотную. Более того, облюбовали одну из крыш, куда складировали горы кроваво-красных плодов, делая запасы в ожидании грядущего катаклизма.
Жизнь в округе замерла в ожидании.
Однажды утром, люди не увидели столь милого сердцу солнца, сияющего в небесах, наперекор всему. Небо затянуло сплошной пеленой свинцово-серых туч, не пропускающих сквозь себя ни единого солнечного лучика, делая день похожим на хмурый осенний вечер, вернувшийся из прошлой жизни. А затем начался дождь, вскоре превратившийся в ливень.
Разверзлись хляби небесные. Водная стена, низвергшаяся с небес, была такой плотной, что нечем было дышать, невозможно было что-либо увидеть на расстоянии вытянутой руки. Люди укрылись на чердаках. Даже наблюдатели, многие месяцы, не покидавшие своих постов. И хотя над головами людей была крыша, почти новая из-за случившегося в прошлой жизни ремонта, даже она не могла в полной мере сдержать хлынувшую с небес на землю, воду. И хотя основные водяные потоки обходили людей стороной, вода все равно просачивалась внутрь, находя какие-то трещины, щели, вскрывая огрехи в работе ремонтников чинивших крышу. К вечеру чердак превратился в болото, противно чавкающее под ногами.
Хотя желающих бродить по чердаку из угла в угол не находилось. Только сходить по нужде в специальное помещение с дырой в полу, а точнее в потолке чьей-то квартиры, превратившейся в нужник. Облегчиться и вернуться обратно, с тоской прислушиваясь к молотящим по крыше ливневым струям. Дождь не утихал ни на минуту, и явно не собирался заканчиваться в обозримом будущем, вознамерившись лить целую вечность. Превратив весь мир в непроглядное море, утопив в волнах род человеческий, который враждебная планета не смогла истребить способами, примененными ранее.
Людям оставалось лишь сидеть и ждать, когда стихия выдохнется, захлебнется собственной яростью и злобой. А дождь то ослабевал, даруя людям надежду, то, вспыхивал с новой силой, погружая людей в депрессию.
И все-таки люди неплохо устроились, спрятавшись от дождя. Обезьянам, накануне перебравшимся на крышу, поближе к сделанным запасам, было гораздо хуже. Ливень со свирепой мощью обрушил на них хлесткие плети струй, от которых несчастным некуда было деться. Так и сидели они на крыше, тесно прижавшись, друг к другу, дрожа всем телом, и тихонечко подвывая.
Попытки людей помочь, успеха не принесли. Люди готовы были потесниться, выделить необычным соседям часть чердака, где бы те смогли укрыться от ливневых струй. Вот только как сделать это? Люди пытались, и не раз, но ничего у них из этого не вышло. Всякий раз плотно сбитая обезьянья куча рассыпалась, стоило приблизиться кому-нибудь из людей. Но, едва человек уходил, обезьяны вновь сбивались в тесную кучу, продолжая тянуть свой бесконечный, заунывный мотив.
А ливень не утихал, молотя крышу целую неделю, показавшуюся промокшим, и продрогшим людям, вечностью. И за все это время обезьяны не сдвинулись с места, продолжая тянуть свой бесконечно-тоскливый мотив.