– Расходитесь, расходитесь, господа. Здесь ничего интересного нет. А сегодня прекрасная вечерняя программа. Специально фокусника из Москвы пригласили. Идите, идите, пожалуйста, к бассейну.
– Не надо никого прогонять, дружище. Теперь уж поздно – шило в мешке не утаишь. К тому же, среди них могут оказаться свидетели, – вмешался Фрэнки.
Он неспеша подошел к месту преступления и отдернул простыню. Кристос последовал за ним и бесстрашно взглянул в лицо утопленнице из-за плеча.
– Мария! Мария! – вдруг заорал он дурным голосом и опрометью бросился в соседние кусты.
Апрель 1994, Нижнекамск, Россия
Публика в актовом зале разразилась громовыми аплодисментами, когда у входа, наконец, появилась чета Сологуб, рука об руку.
Супругу юбиляра Веру Прокофьевну усадили на почетное место в первом ряду, а Алексея Ивановича попросили пройти на сцену, в президиум. Там уже сидели в томительном ожидании передовики производства и самые важные гости: Генеральный директор, Председатель месткома и бывший партийный секретарь, ныне руководитель отдела кадров, по совместительству – заведующий складскими помещениями. В центре, восседал неприметный мужчина в темно-сером одеянии. Мрачный тип по-хозяйски откинулся на спинку стула и сидел, слегка раскачиваясь, закинув ногу за ногу. Время от времени он менял позу и нетерпеливо постукивал по полу пяткой. Судя по всему, это и был представитель городских властей, которого специально пригласили на банкет.
Накануне по случаю праздника сцену очистили от хлама – старых транспарантов с неактуальными партийными лозунгами и поблекших бумажных гвоздик, оставшихся от последней ноябрьской демонстрации. Заодно и бронзового Ильича снесли в подсобное помещение. Пожилой завхоз лично протер и накрыл бюстик фланелевой тряпочкой, чтоб не пылился. Такими вещами разбрасываться, где попало, нельзя, вдруг еще пригодится.
Торжественные мероприятия проводились на заводе не часто, да и трудовыми достижениями коллектив пока похвастаться не мог, так что актовый зал большей частью пустовал – отмечать было нечего. Зато сегодня он сиял и сверкал, будто начал совсем новую, другую жизнь. На свежеокрашенных стенах трепетали российские флаги. Солнечный свет струился в только что помытые окна, на сцене благоухали живые цветы. Красные ковровые дорожки – непременный атрибут прежнего времени – выбросили. А чего их жалеть? Только грязь собирать! К тому же ветхие половички местами потерлись, а под ними вдруг обнаружился хорошо сохранивший паркет.
Когда Алексей Иванович в смущении поднялся на сцену, коллеги радостно начали скандировать. Поздравляем! Поздравляем! Поздравляем! Он сделал успокаивающий жест рукой и скромно примостился где-то с краю, подальше от высокопоставленной персоны из администрации.
Но овации не прекращались. Вера украдкой смахнула слезу – она всегда знала, что ее Алешка добьется много. Как его, оказывается, любят и уважают. А она, «боевая подруга», была так далека от мужниных проблем. Вечно отмахивалась.
Право выступить первым предоставили Генеральному директору. Он взошел на трибуну и несколько секунд стоял молча, застыв, как монумент. Затем откашлялся и начал отрепетированную речь глубоким, хорошо поставленным голосом.
– Уважаемый, – он сделал небольшую остановку, будто бы от волнения перехватило дыхание. – Нет, дорогой ты наш, Алексей Иваныч, дорогой…
И снова повисла театральная пауза. Слова прозвучали так фальшиво, что Веру передернуло. Она посмотрела на ближайших соседей. Окружающие, казалось, ничего не заметили и приготовились вновь аплодировать. Ничего, не меняется в нашей жизни, обреченно подумала она. Старые штампы, дежурные фразы… Зал почистили, а в головах убрать «мусор» забыли…
Дальше Генеральный заговорил о реформах, успешно проводимых ее мужем. И о том, какой он замечательный работник. И о том, что завод вот-вот станет лидером отечественного производства, а ее Алексей – ведущим топ-менеджером страны. Верино сердце вновь наполнилось гордостью.
Председатель профкома тоже что-то долго вещал о реформах. Но не так красиво, как вышестоящее начальство. Да и голос у него был противный, дребезжащий какой-то, не то, что у Генерального.
Слушать бывшего партийного лидера, ныне кадровика и по совместительству заведующего складским хозяйством, было и вовсе неинтересно. Опять реформы, свежая струя, перестройка.