– Нет. Я пришел по поручению Хана Ульрика. Сначала он хотел лично навестить тебя, но, узнав о твоем свидании с Ранной несколько часов тому назад, предпочел, чтобы кто-нибудь одной с тобой культуры разъяснил тебе суть отношений между Владом и Ранной.
– Почему вы не прислали кого-нибудь, кому есть до этого дело? – выпалил Фелан.
Фохт продолжил, не обратив внимания на выпад:
– Еще на Ганцбурге тебе, наверное, язык и манера общения в Расалхаге показались несколько странными, не так ли? Тебе приходилось объяснять свои мысли тем, кто не говорил на родственном тебе диалекте. Твой немецкий оказался довольно близок к их языку, во всяком случае, достаточно, чтобы тебя понимали, да? – Последнее слово он произнес по-немецки.
Он придвинул стул и сел.
– Давным-давно это было на Саммере... семейство Лестрадов, у которых я гостил, завело привычку дома говорить по-итальянски. Я хотел попросить стакан холодной воды. Я сказал слуге, что хочу воду (kalt), но он не понял. Изобразив трясущегося от холода, я несколько раз повторил: kalt. Подумав, что он все понял, я отослал его исполнять поручение. Можешь представить мое изумление, когда он вернулся, неся стакан кипятка, из которого столбом валил пар! А все дело в том, что по-итальянски «холодный» – fierdo, а «горячий» – caldo. По моей мимике он решил, что я замерз и хочу воду «caldo».
– Вы пытаетесь втолковать мне, что я что-то недопонял в сексуальных отношениях Ранны и Влада? По аналогии с вашей водой выходит, что она затащила его в постель ради моего же блага.
Военный регент нетерпеливо покачал головой и, придвинувшись ближе, продолжил:
– То, что ты увидел, для Ранны и членов ее клана на самом-то деле не является такой уж проблемой, какой считаешь ее ты. Более того, твоя реакция на случившееся, на их взгляд, граничит с клинической паранойей. Они бы уже начали курс химиотерапии, чтобы вернуть тебе разум, не переговори я с Ханом.
Чем больше говорил регент, тем меньше понимал Фелан.
– Я совсем не ориентируюсь, словно иду с отключенными сенсорными датчиками в условиях нулевой видимости. Вы так говорите, будто для них заняться любовью – все равно что мимоходом шлепнуть девицу по заднице.
Регент вновь покачал головой.
– Нет, конечно нет. Интимный контакт является знаком привязанности...
– Вот этого я уяснить не могу...
– Но в этом обществе он не несет той эмоциональной нагрузки, какой наделяют его у нас. – Фохт облизнул губы. – Кланы абсолютно чужды нам, Фелан. Откровенно говоря, я сам иногда сомневаюсь, люди ли они. Для них Ранна, переспав с Владом, тем самым выказала ему свою дружбу.
Наемник насупил брови.
– Хотите сказать, что они даже не ведают, что такое любовь?
– Нет, любовь у них существует, но не та, что мы привыкли называть любовью. Во всяком случае, среди касты воинов. Для них братство по оружию – чувство более глубокое, чем мы можем себе представить, – является слабым подобием того, что мы называем любовью. А любовь в нашем понимании существует, но скорее как исключение из правила.
Фелан покачал головой.
– Вы хоть понимаете, что говорите? Как же тогда они выбирают себе супруга и решают, от кого заводить детей? Общество не может жить, руководствуясь такими принципами.
– Сообщество воинов может, Фелан. И, кстати, превосходно себя чувствует. Их дети рождаются в сибгруппах...
Келл вскинул голову.
– Что, черт возьми, значит это слово? Ранна произнесла его так, будто оно – ключ ко всему. Регент снисходительно улыбнулся.
– Сибгруппа, или сибко, как они говорят, – это группа детей, появившихся на свет в одно время и, как я понимаю, от одних родителей. Они растут вместе. До двадцати лет они проходят обучение, сдавшие экзамены учатся дальше. Когда им исполняется двадцать, они сдают последний зачет – своего рода обряд посвящения. Прошедшие его становятся воинами клана.
Совершенно очевидно, что между людьми, долго живущими и работающими бок о бок друг с другом, возникают тесные узы. Когда они достигают возраста половой зрелости, естественно, что они выплескивают накопившиеся сексуальные чувства на близких им людей. Сексуальные отношения между воспитанниками одного сибко для них столь же естественны, как для тебя смотреть на свою сестру Кэйтлин.
– Ну да. Лишь с той разницей, что я никогда не спал с Кэйтлин! – Фелана даже передернуло. – Немудрено, что вам они казались нелюдьми. Им плевать даже на инцест.
Фохт нахмурился.
– И да, и нет. Запрет на инцест существует из-за угрозы кровосмешения. Но таким парам не позволяется иметь детей, стало быть, запрет на инцест для них не действует. Подумай об этом. Табу на инцест наложило общество, а не биология. А в случае с Владом и Равной и биология не может ничего запретить, так как они принадлежат к совершенно разным родам.
– Если они спариваются, как кролики, то как же разбираются – кто чей? – Фелан хотел, чтобы фраза вышла едкой, но весь сарказм почему-то пропал. «Она ведь действительно была встревожена моим гневом... Неужели все так, как он говорит?»
Фелан глубоко вздохнул.
– Если я приму на веру ваши слова – а выслушал я достаточно, – то мне не понятно поведение Ранны на Расалхаге и после. Мы все время были вместе. – С минуту он колебался, а потом словно прыгнул в омут: – Поймите, я не Дон-Жуан, но и я влюблялся несколько раз. Сейчас все признаки налицо. Все прекрасно... было прекрасно. А потом она пошла к нему. Сказала, что хочет с ним переговорить о чем-то. Если уж она считает, что переспать с другим не значит изменить, то почему бы ей не рассказать, о чем они там разговаривали?
Регент встал.
– Хочешь сказать, что еще не понял? Я уже говорил, любовь у них – скорее исключение, чем норма. Такие переживания, как ты догадываешься, слишком тяжелы, а возможно, и пугают того, кто еще не научился ими владеть. – Он оттолкнул стул к стене. – Тебе должно быть ясно, Фелан Келл. Ранна пошла к Владу поделиться тем, что влюбилась в тебя.
XXXV
Долина Бледных Завес, Туаткросс,
Округ Тамар, Лиранское Содружество