Когда-то здесь были города, их названия отчасти даже сохранились в песне. Но теперь от городов остались лишь воспоминания и непримиримая ненависть к ним. Видно, долгой и суровой была борьба двух жизненных путей, если воспоминания о ней, спустя много поколений, вызывали столь сильные чувства. При ограниченных природных ресурсах этих бедных равнин земледельцы и кочевники не могли жить в мире. Фермеры строили поселки вокруг редких источников воды и отгоняли кочевников с их стадами. Кочевники, защищаясь, объединялись и старались разрушить поселки. Им удалось это сделать в столь жестокой войне, что одно только упоминание о прежних врагах вызывает ненависть.
Племена и кланы невежественных, грубых, жестоких варваров-победителей заполнили всю степь, они постоянно меняли свои становища по мере того, как тощий скот съедал траву вокруг. Им была незнакома письменность. Певцы-сказители были единственными, кто мог свободно переходить от племени к племени, являясь и артистами, и историками, и носителями новостей. Деревья не росли в этом суровом климате, отчего деревянная утварь и изделия из дерева здесь были неизвестны. Железная руда и каменный уголь часто встречались на севере в горах, потому железо и мягкая сталь употреблялись повсеместно. Они, да еще шкуры, рога и кости животных — вот почти все доступные материалы. Необычным исключением были шлемы и нагрудники. Некоторые изготовлялись из железа, но лучшие из них привозились издалека. Племя, жившее у отдаленных гор, в шахте, пробитой в скале, добывало минерал, похожий на асбест. Его измельчали, смешивали со смолой широко распространенного растения и получали материал, который походил на фиберглас: легкий, как алюминий, и прочный, как сталь, он был очень эластичным. Эта технология, не иначе как наследованная кочевниками от первых поселенцев планеты, была единственным, что отличало их от любых варваров железного века. Кизяк использовали в качестве топлива, жиром животных заправляли светильники. Жизнь здесь была суровой, грубой и короткой.
Каждое племя владело своими наследственными пастбищами, где и кочевало. Однако границы владений не имели четких пределов, что служило причиной постоянных столкновений и междоусобиц.
Куполообразные жилища, камачи, сооружались из сшитых шкур, укрепленных на железных столбах. Их можно было собрать и разобрать в считанные минуты, а когда племя перемещалось, их вместе со скарбом везли на повозках-эскунгах, запряженных моропами.
В отличие от крупного рогатого скота и коз, которые были потомками земных животных, моропы являлись коренными обитателями высокогорных степей планеты. Эти когтистые травоядные были одомашнены несколько столетий назад, а большая часть их диких стад истреблена. Толстая шкура защищала моропов от постоянных холодов, они могли по двадцать дней обходиться без воды. Как вьючные, упряжные и боевые верховые животные они помогали своим хозяевам выжить в этой бесплодной местности.
Немногое можно было добавить к этому. Племена кочевали и воевали, каждое говорило на своем языке или диалекте, но, когда приходилось общаться друг с другом, использовался межпланетный язык. Они образовывали и предательски нарушали союзы и всем занятиям предпочитали войну, в чем достигли известного совершенства.
Ясон усваивал всю эту информацию, пытаясь управиться, хотя и с меньшим успехом, с твердыми кусками вареного мяса, которые в конце концов глотал непрожеванными. В качестве питья ему предложили перебродившее молоко моропов, вкус которого был не менее отвратителен, чем запах. Единственное, чего ему не предложили и чему Ясон был несказанно рад,— это любимый напиток воинов — смесь молока с еще теплой кровью.
Когда любопытство Ясона было удовлетворено, настала очередь Орайела, и он стал задавать бесчисленные вопросы. Не переставая жевать, Ясон давал ответы, которые сказитель и его подмастерье откладывали в глубины памяти. Они вели себя спокойно, что позволяло Ясону считать себя в безопасности, по крайней мере пока. Близился вечер, и Ясон решил, что пора подумать о бегстве и возвращении на корабль. Он дождался, пока Орайел замолк, чтобы перевести дух, и в свою очередь спросил:
— Сколько в лагере людей?
Сказитель, все время пивший ачад — так называлось забродившее молоко,— стал покачиваться из стороны в сторону, что-то бормотать и широко разводить руками.
- Они дети грифа,— проговорил он,— и столь многочисленны, что тучей покрывают равнину и заставляют трепетать сердца врагов...