Форстер и особенно Крэмер издают удивленные звуки.
Зауэр продолжает, обращаясь к Крэмеру:
– У нас есть там информаторы?
Крэмер:
– Есть, конечно, – как и положено! И в подъезде, и в доме напротив, и вокруг.
Зауэр:
– А в самой квартире?
Крэмер:
– Не положено – не наш контингент! Но я все-таки неофициально подбирал материал, думал – пригодится. Вот и пригодилось!
Крэмер протягивает папку, которую держит в руках. Зауэр берет папку в руки:
– Молодец!
Крэмер доволен. Зауэр к Форстеру:
– А в Коричневом доме?
Форстер:
– Тоже, конечно, не положено – ими занимается наш Политический отдел. У меня, конечно, кое-кто есть, но лучше обратиться непосредственно к коллегам. С тамошним Мюллером у вас же хорошие отношения!
Зауэр кивает, говорит:
– Тамошним Мюллером я займусь сам. А теперь так: сейчас мы с Крэмером быстро проглядим, что у него тут есть, потом Крэмер двинется по своим стукачам – кого из них сразу застанет (Крэмер кивает головой), а мы с тобой (обращается к Форстеру) топаем на место происшествия. Пойди, прихвати доктора – с ним и отправимся. Я тут вам всем перед выходом еще пару слов скажу.
Форстер выходит. Зауэр и Крэмер усаживаются за стол, раскрывают папку.
Примерно через полчаса. В кабинете Гитлера те же лица: Гесс, Шварц, Штрассер и уже вернувшийся фон Ширах.
Звонок в дверь – и появляется Герман Геринг (38 лет).
– Ну, что тут у вас? – спрашивает он.
Штрассер отвечает:
– Вот, передали сообщение прессе: «Гитлер находится в глубоком трауре в связи с самоубийством своей племянницы».
Геринг (оторопев):
– Да вы что тут все, с ума посходили, извините меня, конечно, за выражение? Подумали, небось, что это шеф ее укокошил, а теперь нужно это покрывать и изображать самоубийство? А о том вы подумали, что она – католичка, и это теперь почти не меньший скандал: она застрелилась, а теперь ее, как католичку, невозможно похоронить ни на одном католическом кладбище! Это же тоже несусветный скандал! Вот шеф будет доволен!
Штрассер (растерянно):
– Действительно, не подумали! Бальдур, звоните и ищите немедленно Дресслера: сообщение о смерти должно быть изменено: это не самоубийство, а несчастный случай.
Фон Ширах хватается за трубку и набирает номер:
– Это фон Ширах. Доктора Дресслера, немедленно! (Пауза). Это снова Бальдур фон Ширах. Доктор, сообщение уже передано прессе? (Пауза). Спасибо, теперь уже ничего не сделаешь! Пока!
Вешает трубку и обращается к окружающим:
– Опоздали! Сообщение ушло во все газеты!
Немая сцена. Штрассер хватается за голову.
– Нужно бы предупредить хотя бы слуг, – с досадой говорит Шварц.
Но тут – звонок в дверь, впускают троих в штатском: Зауэр, Форстер и врач – доктор Эрнст Мюллер, интеллигент средних лет, несколько потрепанный жизнью, – с циничными и любопытствующими глазами.
Зауэр заходит со спутниками в кабинет, представляется:
– Старший комиссар криминальной полиции Зауэр, это – комиссар полиции Форстер и медицинский эксперт доктор Мюллер. Кто из вас господин Гесс, звонивший в полицию? (Гесс поднимает руку и кивает головой, Зауэр кивает в ответ). Господа, кто из вас является свидетелем происшествия?
Шварц:
– Никто, только слуги.
Зауэр:
– Тогда, кроме вас (Зауэр обращается к Гессу), просьба к остальным покинуть квартиру.
Шварц:
– Конечно-конечно. Останусь, с вашего разрешения, еще только я: меня зовут Шварц, я казначей Национал-социалистической рабочей партии и в курсе всех формальных дел хозяина квартиры и его родственников – включая погибшую. Я вам явно не помешаю, как и господин Гесс. Вы к нам можете обратиться, если возникнут неясности или вопросы, относящиеся к формальной стороне, к служебным делам господина Адольфа Гитлера, фюрера партии.
Зауэр согласно кивает головой и заявляет:
– В деловых бумагах хозяина мы рыться не собираемся!
Штрассер, Геринг и фон Ширах, прощаясь, покидают кабинет и квартиру. Полицейские снимают и развешивают на вешалке верхнюю одежду.
– Как и от кого вы узнали о происшедшем? – спрашивает Зауэр у Гесса.
Гесс:
– Мне позвонил Георг Винтер – домоправитель у Гитлера. Новость была такая дикая, что мы сначала примчались сюда и убедились, что все так и есть, и лишь тогда я вызвал полицию – уж извините!
– Ладно. Хозяину сообщили?
– Да, он уже возвращается из Нюрнберга.
– Где труп? – спрашивает Зауэр.