Форстер и Мюллер делают понимающие мины. Зауэр к Мюллеру:
– Доктор! Никуда потом из конторы не уходите – ждите меня. Ну, да и вам, и мне по горло еще писанины!
Снова к обоим:
– Оставьте мне бумаги и идите. И помните: дело серьезнейшее – никаких протечек ни прессе, ни коллегам!
Форстер и доктор Мюллер снова согласно кивают, выходят из столовой, а затем из квартиры.
Зауэр приглашает в столовую Гесса и Шварца. Они усаживаются за стол. Он сообщает:
– Нам еще предстоит уточнить ряд деталей, но картина совершенно ясная: самоубийство очевидно и подробное вскрытие излишне. Разрешение на погребение может быть выдано родственникам завтра, но в данном случае это, скорее всего, будет послезавтра: ведь завтра – воскресенье. Сейчас подъедут сотрудники похоронной службы, тело обмоют, положат в гроб и вывезут в морг на Восточном кладбище. Пистолет с найденной гильзой мы пока изымаем – проверим, из него ли стреляли, хотя это и так ясно. Пулю из тела, может быть, тоже извлечем – она застряла в бедре почти снаружи. Вернем пистолет, очевидно, вместе с разрешением на погребение. С моей стороны убедительная просьба, когда господин Гитлер вернется, а это, надо полагать, произойдет сегодня, то ему и его спутникам мы должны будем сразу задать вопросы о деталях их вчерашнего отъезда. Сообщите это ему.
Гесс и Шварц согласно кивают. Зауэр завершает:
– Я жду, когда приедут люди из морга. Пока можете взглянуть на протоколы допросов: не вижу в них секрета, хотя это и не положено. Вот и письмо, недописанное покойной, тоже посмотрите. Его мы пока также заберем – снимем копию, а потом вернем. Это все – тоже для соблюдения формальности. Сейчас напишу расписку с перечислением изъятого.
Гесс и Шварц знакомятся с бумагами, внимательно их просматривая, передают Зауэру. Он поглядывает на них, скрывая неприязнь. Сам при этом пишет обещанную расписку.
Шварц встает, раскланивается, пожимает руки приподнявшимся Зауэру и Гессу, выходит, покидает квартиру.
Через несколько минут. Звонок в дверь квартиры Гитлера. Служанки впускают Марию Фишбауэр – женщину средних лет, специалистку из морга. Она здоровается, обращается к Зауэру:
– Машина во дворе, как вы распорядились. Гроб сейчас занесут. Как закончу – сразу увезем.
Зауэр кивает головой:
– Спасибо! Зайдемте, милочка, я скажу вам пару слов и отбуду!
Уводит Фишбауэр в комнату Гели.
Еще через несколько минут. Улица, подъезд дома Гитлера. Погода по-прежнему хмурая, но нет ни снега, ни дождя. У подъезда прогуливаются несколько штурмовиков, они – в цивильных пальто поверх нацистской коричневой униформы.
Из подъезда выходит Зауэр. Штурмовики почтительно вытягиваются перед ним. Он делает снисходительный и дружелюбный жест рукой, удаляется по тротуару. Они расслабляются.
С другой стороны подходит молодая девушка (18-ти лет). Один из штурмовиков вежливо распахивает перед ней дверь подъезда. Она благодарно кивает головой, входит. Дверь затворяется.
– Кто это? – спрашивает этого штурмовика другой.
– Ева Браун – ассистентка фотографа Гоффмана. Говорят – новая подружка нашего фюрера.
Он подмигивает товарищам. Другой говорит:
– И что-то ей там понадобилось – в такой-то день?
Тот же день, суббота. Время – около 14.00.
Мария Фишбауэр в комнате Гели, снимает с ее тела остатки одежды.
Звонок в квартирную дверь. Мария слышит, как дверь отворяют, затем доносятся звуки скандала. Фишбауэр выходит и видит такую сцену: Анна Винтер едва ли не с кулаками набрасывается на вошедшую Еву Браун, а Гесс пытается ее утихомирить. При появлении Фишбауэр они замирают и уставляются на нее.
– Здравствуйте. Кто вы? – обращается Фишбауэр к Еве.
Та отвечает:
– Здравствуйте. Я – Ева Браун. Я ассистентка господина Гоффмана, фотографа господина Гитлера. Я часто бываю в этой квартире по делам. Узнала про несчастье и зашла спросить, может быть могу чем-нибудь помочь.
Фишбауэр вглядывается в лицо Евы, говорит:
– Конечно, дорогая, вы очень можете мне помочь. Заходите, пожалуйста!
Гесс и Винтер не решаются возразить.
Ева Браун снимает пальто, вешает на вешалку, вслед за Фишбауэр входит в комнату Гели и впивается взглядом в тело покойной.
Гесс у выходной двери примирительно говорит Анне Винтер:
– Фрау Винтер, вы сегодня так устали. Такой тяжелый, неприятный день. Но сегодня суббота, не пойти ли вам и остальным слугам отдохнуть? Если что кому нужно будет услужить, даже когда шеф подъедет, то тут ведь остается фрау Рейхерт.