Зауэр:
– А так бывает?
Мюллер:
– Что вы меня спрашиваете? Вы же сами воевали!.. Я-то, как раз, поубивал немало – я ведь пилотировал бомбардировщик, но я не видел в лицо никого из мною убитых – и не думаю, чтобы это доставило мне удовольствие. Вот потом, на нашей с вами службе, крови я нагляделся! Вот я и хочу сказать: у этого Гитлера вовсе не крепкие нервы, но весьма богатое воображение – наверняка он много фантазирует. Но если он соберет нервы в комок, то, думаю, может и убить – это ведь по ощущениям очень похоже на то, как под обстрел заставить себя выскочить!.. Или как в бой вылетать – это я уж по себе знаю!.. Так что, думаю, он мог убить.
Пауза. Зауэр:
– Пожалуй. Я видел его сегодня – он вполне владел собой, совсем заправский головорез!.. Но зачем он убивал – вот вопрос!..
Мюллер пожимает плечами.
Зауэр:
– Вы считаете – это не на почве любовной страсти?
Мюллер снова пожимает плечами.
Зауэр:
– Скажите, а он не импотент? Этим-то вы давно должны были поинтересоваться!
Мюллер:
– Трудно сказать, но тут определенно не без странностей. Со взрослыми женщинами он заметно не поддерживает интимных отношений: поговаривают, что побаивается венерических болезней. Еще в начале двадцатых, говорят, он из пожилых дам деньги вовсю вытягивал, но почти благопристойно – вроде как на идейной почве, так что богатые мужья послушно платили. А в то же время возле него всегда вертятся совсем молоденькие девочки, почти – подростки. (Зауэр кивает.) Все это многих шокировало среди нацистов, прежде всего – братьев Штрассеров; эти стараются блюсти чистоту движения… Они и на племянницу ополчались. А еще до племянницы была такая Мария Рейтер, теперь в замужестве Вольдрих…
Зауэр спрашивает, перебивая:
– Мими?
Мюллер:
– А, слышали о ней! А про последний визит?
Зауэр кивает, спрашивает:
– А она сейчас жива осталась?
Мюллер усмехается:
– Вполне живая. Это-то я проверял. Так что тут прямой аналогии нет, он все же не Синяя Борода!.. А сейчас у него сверх того уже второй год новая подружка – Ева Браун, ассистентка этого Гоффмана, тоже, я думаю, долго не продержится... Так что тут все очень неясно.
Зауэр смотрит на часы, встает:
– Спасибо, вы мне очень помогли!.. У меня еще множество к вам вопросов, если вы в принципе не возражаете?
Мюллер согласно кивает, тоже встает. Зауэр кивает на телефон:
– Но продолжим в другой раз, теперь же, на днях. А сейчас мне пора бежать, и есть с чем – благодаря вам. (Мюллер довольно улыбается, но протестующее качает головой.) Все, повторяю, сугубо между нами!
Мюллер согласно кивает головой. Жмут друг другу руки. Мюллер одевается, выходит.
Зауэр собирает бумаги в папку. Поднимает трубку телефона, набирает номер, говорит после ответа:
– Это Зауэр. Выхожу, господин министр!
Вечер субботы 19 сентября.
Гитлер один, как зверь бегает по кабинету. Наконец, подбегает к телефону, набирает номер:
– Гоффман! Сестра еще не приехала, а я не в силах здесь один оставаться. Поедемте вместе к друзьям в Санкт-Квентин на Тегернзее. Приезжайте со Шреком немедленно, умоляю. Мне здесь не выдержать!
Тот же вечер. Кабинет Гюртнера в Министерстве юстиции Баварии. Гюртнер вдвоем с Зауэром.
Гюртнер отодвигает к Зауэру бумаги, принесенные последним, и говорит:
– Значит, вы утверждаете, что все эти официальные сведения и заключения рассыплются как карточный домик, если произвести медицинскую экспертизу трупа?
Зауэр кивает головой. Гюртнер задумывается, затем снова спрашивает:
– Вы абсолютно уверены, что это не самоубийство и не несчастный случай, а убийство?
Зауэр:
– При том, что мы выяснили – никаких сомнений!
Гюртнер снова задумывается, потом спрашивает:
– Но почему вы так уверены, что это он?