К тому времени, как она приподнялась, опираясь на локоть, Тан сорвал – в буквальном смысле этого слова – с себя штаны. Рана на его бедре уже затянулась и теперь скрывалась за невероятно красивой татуировкой средневекового льва. Не важно, как часто Реган видела его голым… она ничего не могла с собой поделать и каждый раз на него пялилась. Тело Танатоса было произведением мужского искусства.
Гладкие, тренированные мышцы перекатывались под канвой татуировок на смуглой коже. От шеи до кончиков пальцев он был живым, дышащим дневником истории, эмоций и секса.
Молчание, длинной в полдюжины шагов, разделяющих Тана и Реган, повисло между ними. Танатос стоял с опущенной головой, его грудь вздымалась, а руки были сжаты в кулаки. И всё же он смотрел на неё, сузив полыхающие огнём глаза.
– Хочу видеть тебя, – проговорил он грубым голосом, в котором, как и во взгляде, сквозила страсть.
Не на шутку разнервничавшись, Реган почувствовала, как внутри у неё всё перевернулось.
– Я одену рубашку, – сказала она, ощупывая покрывало в поиске одежды.
Танатос тяжелой поступью подошел ближе на один шаг.
– Я пропустил восемь месяцев из жизни моего сына, не видел, как он рос внутри тебя. Не отбирай у меня ещё один день.
Бурный порыв дрожи легко и быстро скользнул по коже. Боже, каким прекрасным отцом и мужем стал бы Танатос, если бы судьба не прокляла его.
Он бы проводил вместе с ней каждую минуту её беременности, если бы она об этом попросила, и, наверное, даже если бы не просила. Большинство женщин убило бы за такую преданность и заинтересованность.
Большинство женщин. Реган никогда не рассматривала всерьёз идею о том, чтобы завести семью, или отношения за пределами Эгиды.
Так что, возможно, это гормоны влияли на её рассудок, или просто тикали биологические часы, или сказывалось то, что недавно погибли очень многие из тех, кого в Эгиде Реган считала своей семьёй, но внезапно, она задумалась, каково это – завести отношения.
Отношения с Танатосом.
Да ты совсем с ума сошла. Просто ненормальная, с большой буквы "Н".
– Реган.
Она посмотрела вверх. Танатос подошел ещё ближе, и, о Боже, взял в руку свой возбужденный член и начал поглаживать.
Каждое движение открывало взгляду загорелую кожу на фоне мягких чёрных линий его татуировок.
Это оказало на Реган безумно мощное воздействие, и, трясущимися руками, она стянула свои растянутые штаны для беременных и свободный топ. Неужели они и вправду собирались это сделать? Один взгляд в глаза Танатоса подсказал, что да. Ещё как собирались.
И, хотя руки Реган дрожали, она избавилась от нижнего белья и бюстгальтера.
– Красивая, – прошептал Танатос, и, чёрт, Реган растаяла. – Иди сюда.
Она повиновалась, попав под влияние эротической властности его голоса. Всю жизнь Реган нуждалась в контроле, выполняя приказы лишь начальства.
Но что-то в Танатосе было такое, от чего ей хотелось подчиниться, расслабиться, отдав контроль тому, кто не причинит боли. По крайней мере, боли физической. Эмоционально же… но это уже совсем другая история.
– Что теперь? – спросила она, встав с Танатосом лицом к лицу.
Вместо ответа он взял её руку и положил на свой член. Тан зашипел сквозь зубы, а в его глазах полыхала страсть.
Тело Реган ответило вспышкой желания, которая наэлектризовала каждое нервное окончание. Стоит ему только прикоснутся к ней – даже слегка провести по коже пальцем – и Реган кончит.
Сжав кулак, она погладила пальцем шелковистую головку, и когда Тан застонал, чувствительность Реган усилилась до такой степени, что она была уверенна – теперь ей даже прикосновение не понадобится… хватит и ощущения дыхания на коже.
– Кровать, – проговорил он. – Сейчас же.
Грудь Реган сдавило так сильно, что каждое сердцебиение отзывалось болью. Возможно глупо, поскольку она знала, зачем Тан нёс её в спальню, но, внезапно, взглянув в лицо реальности, Реган погрязла в вязкой трясине вины.
Она принесла Танатосу столько боли, и всё началось на этом матрасе.
И тут она выпалила хрипловатым шепотом:
– Я… не могу.
Её накрыла волна стыда, и Реган умчалась в ванную, захлопнув за собой дверь.
– Женщина, – она услышала громкие шаги, – что ты делаешь?
Реган заперла дверь.
– Оставь меня в покое. Я хочу побыть одна.
– Очень жаль. Я не закончил с тобой.
Стены давили на Реган, как она вообще могла считать ванну просторной?