– Поцелуй меня? – в его словах прозвучала ранимость, которая так сильно повлияла на Реган, что она чуть не поперхнулась.
В ответ Реган приподняла голову и прикоснулась к его губам своими. Даже в такой неловкой позиции, они слились в обжигающем, настойчивом поцелуе. Губы Тана открылись, пуская язык Реган внутрь и позволяя языкам переплестись. Боже правый, его вкус был неповторим. Как эль и горький шоколад, грех и разврат.
– Пожалуйста, – надломано прошептала она ему в губы. – Пожалуйста… сейчас.
Она подалась назад, и головка его члена упёрлась о вход в её тело. На какое-то мгновение они застыли, их дыхание было синхронным, а сердца бились в унисон. От Танатоса исходил жар, обволакивая Реган теплом. Они оба испытывали одну и ту же потребность, и, казалось, Тан почувствовал, что она больше не может терпеть, и вошел в неё одним глубоким, медленным движением.
Он опустил голову Реган на подушку и устроился позади, тесно прижавшись своим телом.
– Ты в порядке, – спросил он невероятно чудесным хрипловатым голосом.
– О, да.
Реган выгнулась, делая проникновение глубже, и Танатос застонал.
Её кровь побежала быстрее по венам, когда он начал двигать бёдрами. Толчки были лёгкими, нежными, до умопомрачения сдержанными, в то время как резкое быстрое дыхание задевало шею.
– Всё, о чём я мог думать – это ты, – Тан ускорил движения, его ладонь скользнула вдоль круглого живота Реган к тому месту, где он отыскал чувственный бугорок, который покалывало от его прикосновений. – Когда меня не было, единственное, чего я хотел – оказаться рядом с тобой. Только с тобой.
Переводчик
:
navaprecious
Редактор
:
natali1875
Глава 22
Я мог думать только о тебе. Когда я уходил, всегда хотел вернуться сюда, к тебе. Только к тебе.
Танатос поверить не мог, что сказал это. Пять тысяч лет доказали, что мужчины, находясь внутри женщины, несут всякую дерьмовую чушь, но Тан считал, что будет другим. Если только когда-нибудь займётся сексом.
И что он сделал? Тан взял и излил свое глупое сердце Реган. Он только что полностью раскрылся как один из тех влюбленных идиотов, которых так презирал.
И все же, с каждым медленным толчком, он не мог отрицать правильности своих ощущений. Его растили поклоняться природе, с понимаем, что все имеет свои причины, и если чувствуешь, правильность происходящего, то плывешь по течению. В день, когда его прокляли Всадником, человеческая жизнь Тана была позабыта, ее сменили гнев и насилие… все то, чего его учили избегать.
Только сейчас он начал вспоминать фундаментальные основы своей юности – радость и смех, прием пищи с теми, кто не являлся братом или сестрой, чувство покоя от разделенного перед огнем момента тишины, потрескивание энергии за дразнящей улыбкой, взаимная любовь к чему-то настолько простому как масло на бутерброде.
Это была жизнь. Те вещи, что заставляли людей наслаждаться жизнью. Все это возвращалось к Тану, и в этот момент, с этой женщиной, все стало реальностью.
Реган хрипловато вскрикнула, и прекрасный женственный звук воспламенил кровь Тана. Ее шелковистое лоно пульсировало вокруг него, сжимаясь и разжимаясь в идеальном ритме с его движущимися бедрами. Поза на боку ограничивала его движения и глубину проникновения, но возможность обнять свою женщину, прикрыть своим телом и защитить жизнь внутри нее, была невероятной.
Кроме того, Тан не думал, что миссионерская поза будет удобной – или даже возможной – в ее состоянии, и хоть он хотел взять Реган, стоящей на четвереньках, именно в этом они сейчас нуждались.
– Быстрее, – застонала она. – Сильнее.
– Ты уверена? – Тан поднял ее ногу, чтобы обеспечить своему члену максимальное проникновение. – Не хочу навредить никому из вас.
– О, да, – ответила Реган, вздрагивая всем телом. – Я в этом уверена.
Ее заверение обрубило последние ниточки, что сдерживали Тана. Стикс, на руке, встал на дыбы, словно вырвавшийся за врата жеребец. Танатос дал себе волю, вбиваясь в ее сладкую мягкость, словно жить без нее не мог. Реган потянулась назад, сжала в кулаке его волосы и прильнула поближе, прижав рот Тана к своей шее. Боже, она так хорошо пахла, как мыло с ароматом клубничного крема, что принесла Лимос, с нотками землистого аромата, который всегда ассоциировался у Тана с силой.