– Вы тоже ранены доктор?
– Да, господин коммандан! Да, я смертельно ранен – мне сто тринадцать раз отрезали ногу и вытащили из меня бессчетные тысячи пуль… Вы пришли за уколом?
– Да.
– Хорошо, садитесь.
Доктор с некоторым трудом встал и вышел из кабинета, а Лануа занял его место в кресле. Вскоре Бодлер принес шприц со стандартной дозой и боль ушла.
– Нам всем пора домой, доктор…
– «Здравствуй мама, вернулся я домой не весь – вот душа моя, на гвоздь ее повесь!»
– Да вы поэт, доктор.
– Это не я. Я тут только одно слово от себя заменил, чтобы это было про нас с вами, господин коммандан.
– Сколько раз в день, господин Бодлер?
– В хороший день – два укола, в плохой – четыре.
– Раненым хватает?
– Может я и конченый человек, господин коммандан, но врач я хороший. Если пациентам начнет не хватать, я перейду на кокаин – у меня есть небольшой запас.
Доктор замолчал. Огюстену пришлось открыть закрытые с момента укола глаза, чтобы увидеть, что Бодлер внимательно смотрит на него:
– Вы предпримете что-нибудь, господин коммандан?
– Полковник Борель знает?
– Наверняка, но пока никак не реагирует.
– Я последую его примеру. Пока морфина хватает для раненых, я не буду ничего делать.
Бодлер закрыл глаза и произнес:
– Спасибо, господин коммандан.
– Скоро все кончится, доктор.
Бодлер, не открывая глаз, отрицательно помотал головой. Огюстен встал и надел свое кепи – ему нужно было работать.
– Вы придете еще сегодня за уколом, господин коммандан?
– Надеюсь, что нет.
– Я тоже на это надеюсь…
***
Огюстен вышел из пропахшего медикаментами госпиталя и глубоко вдохнул ледяной ноябрьский дух. «А Эстеве невольно оказался прав – этим воздухом действительно можно наслаждаться…» Безю, к своему счастью, успел приехать, уже поставил автомобиль у входа в гостиницу и теперь не знал, куда себя деть.
– Доброе утро, Безю! Как дела в Аррасе?
– Доброе утро, господин коммандан. Все по-старому. Ваше сообщение я передал секретарю господина полковника Батистини.
– Очень хорошо! Значит так, Безю, сейчас господин Эстеве умостится рядом с вами и будет показывать вам дорогу. Предупреждаю сразу – дорога, скорее всего, плохая, если она вообще там есть.
Через пять минут автомобиль выехал из Сент-Омера и поехал в юго-восточном направлении. По словам Эстеве от городка до позиций, которые вторая рота удерживала к утру одиннадцатого ноября, было чуть меньше пяти километров по кратчайшему пути, которым пользовались курьеры. Сейчас немецких снайперов можно было больше не бояться, и самой большой проблемой было то, что за несколько недель упорных боев вся округа превратилась в полузамерзшее болото. Вода скапливалась в воронках от взрывов, схватывалась ледяной коркой, не успевая за ночь промерзнуть до дна и образовывая неожиданно глубокие лужи-ловушки. На то, чтобы добраться до нужного места, Безю потребовался почти час. Если бы не хромота, Огюстен дошел бы за это время пешком.
По дороге Лануа видел холм, который упомянул полковник Борель и вынужден был согласиться, что дорога великолепно простреливалась оттуда, и организовать вывоз раненых по ней не представлялось возможным. Верт-Равине же действительно ни в чем не соответствовал своему названию, и никакого оврага видно не было, да и с зеленью в середине ноября были большие проблемы.
Небо было пасмурным, но видимость оставалась хорошей, поэтому Огюстен еще издалека смог разглядеть разветвленную, протянувшуюся с севера на юг, покинутую траншею. «Это наша. Траншея бошей должна быть за полем…» Вторая рота была отведена с передовой еще во второй половине дня одиннадцатого ноября по приказу полковника Бореля. Сейчас бойцы, которыми на временной основе командовал лейтенант Феро, стояли в деревне в десяти километрах южнее Сент-Омера. А позиция, которую они с трудом занимали и из которой поднимались в свои бесконечные атаки, была совершенно пуста.
Огюстен встал на краю траншеи лицом к небольшой роще расположенной на другом краю поля. Деревья в роще были голы, не только в смысле листьев, но и в смысле ветвей. И все как одно, не имели верхушки, напоминая не деревья, а скорее какие-то сваи, на которые неизвестные строители забыли поставить дом. А перед рощей, выползая из нее, змеей извивались окопы бошей. Лануа даже отсюда мог хорошо их рассмотреть – они тоже были совершенно пусты.