— Ага, — шагнула она к двери.
— Ворон тебя заказал, — как — то устало произнесла ведьма. — Но я не хотела, Мария, твоей смерти.
Вот ничего себе! Я неверяще посмотрела на нее — Ворону я нравлюсь, несмотря на все его нелестные высказывания, слепой надо быть, чтобы этого не почувствовать! В конце концов — он приворожен, не бог весть как, но на пару месяцев — результат гарантирован. К тому же у него сложная ситуация и я ему элементарно нужна, чтобы сохранить шкуру — товарищам типа Зыряна бить себя в грудь копытом и каяться «Ну не шмогла я, не шмогла!» — бесполезно.
— Маруся, в прежнюю позицию, — велела я, и она тут же встала за Грицацуевой с гитарой в руках. — Расскажи подробнее, — посмотрела я на ведьму.
— Он позавчера пришел ко мне и положил передо мной задаток за твою смерть, — монотонно начала Грицацуева.
— А ты сразу и ухватилась, — кивнула я. — Сколько хоть дал?
— Пять тысяч, но я от них отказалась. Сказала что у нас баксы так не зарабатываются, и если убью я тебя, следом за тобой в могилу сойду.
— Верно, — кивнула я. Ведьму убивать — себе дороже, дух ее потом не успокоится, пока убийцу на тот свет за собой не утянет. А уж как там убитый и убиенный разбираться будут — никому не ведомо. — И как же он тебя уговорил ?
— Мария, у тебя дети есть? — спросила вдруг Грицацуева.
— Нет конечно, — пожала я плечами. — Я ж незамужем.
— Тогда не знаю, поймешь ли, только не уговаривал он меня, — качнула она головой и слезинка скатилась по ее щеке. — Сын мой, 16 лет парню всего, у него залогом. Потому и пляшу под его дудку, ослушаться боюсь.
— Вот тебе раз, — удивилась я. — А ты на Ворона магией — то не могла повлиять?
— После твоих оберегов? — горько усмехнулась та.
Я задумалась. Ситуация была отчасти комичной — я сама лично сделала Ворона неуязвимым. А мои охранки еще ни одна ведьма не пробила.
— Послушай, Грицацуева, — начала я.
— Как ты меня назвала?? — поразилась она.
— Ну мы же не знакомились, это я тебя для себя так обозначила.
— Я Клавдия Никитична, — вскинула она голову.
— Еще одна, — бормотнула я озадаченно, вспомнив секретаршу Ворона. — Нет уж, раз так, то оставайся — ка ты лучше Грицацуевой. Так вот. Объясни, а почему ты со мной из вон рук плохо работала? Несерьезно меня заморозила в деревне, да и сегодня не прогадала, когда я точно буду отсутствовать и тебе не помешаю работать с моей дверью?
Этот вопрос меня здорово мучил. То что Грицацуева воспылала ко мне симпатией и потому спустя рукава работала — я отмела сразу. Но тогда — почему?
— Любит тебя кто — то сильно и прикрывает тебя это, как щитом, — обвиняющее произнесла ведьма. — А работала я на совесть, сына надо выручить хотя бы, я то что, моя жизнь пройдена, — махнула она рукой.
— Вот видишь, какая я умная, что кучу мужиков напривораживала, — наставительно обратилась я к Маруське.
— Да нет, тут как раз никаким приворотом не пахнет, настоящее, — отрезала Грицацуева.
— Как не пахнет? — растерялась я.
— На тебя посмотреть, так тебя будто без приворота и не любили, — буркнула Грицацуева.
Я промолчала. Не любили потому что и в самом деле. Ни разу. Не было у меня не свиданий с мальчиками. Никто меня не провожал до дому, не приглашал в кино или на футбол. Все мои сверстницы давно уже замужем и растят детей. А я смирилась с тем что буду одна. Потому что привороженные — не вариант. Когда привораживаешь — отдаешь этому человеку все до капельки хорошее отношение, что есть у тебя в душе персонально к нему. Закон сохранения энергии, сэр. Из ничего — даже любовь не рождается. И уж там, в душе привораживаемого твои эмоции прорастают и растут буйным цветом. А сама я остаюсь ни с чем. Мне просто-напросто нечем любить тех, кого я приворожила.
Кто ж меня так любит по настоящему, а я не знаю? А, к черту! Наверняка я поразила воображение какого нибудь маргинала, кто на такую обезьяну как я поведется.
— Что ты, Мария, делать со мной будешь? — просительно взглянула на меня Грицацуева.
— Отпустить — тебе придется меня по любому убить, — начала я размышлять вслух. — Не отпустить — значит надо с тобой что — то решать…
— А Ворон другую наймет, — подала вдруг голос молчавшая до этого Маруська.
— И то верно, — погрузилась я в неприятные размышления.
— Надо с ним урегулировать как — то, — опять подала голос Маруська. — Съезди да трахни его хорошенько, что ли. Он тебе тут же все простит.
— Думаешь? — протянула я.
— Ага, — кивнула та. — И платье белое одень. Прикинься красивой невинной овечкой, помогает здорово.
А еще немного подумала и пришла к выводу что в Маруськиных словах резон есть. Идти и напрямую выяснять, чего ему от меня надо — придется.
— Хорошо, — кивнула я. — Этой — матрасик выдать, руки сковать, рот заклеить.
— Не по-людски, — нахмурилась Маруська.
— Если по-людски, то она тут же как я уйду колдовать начнет, хочешь с ней остаться тогда? — предложила я.
— Нет, — быстро ответила Маруська. — Потом подумала и упрямо мотнула головой. — Не могу я так. Не по-людски!
— Ладно, — кивнула я. — В крайнем случае — напои ее хорошенько мартини и сними скотч с губ. Колдовать она не сможет нетрезвая.
— Вот это уже лучше! — обрадовалась сердобольная Маруська.
Я вздохнула и пошла звонить Ворону.
Сотовый он долго не брал. Наконец, раздался его сонный и недовольный голос :
— Алло!
— Привет, — я тяжким вздохом произнесла я. — Как дела?
— Мария? — недоверчиво спросил он.
— Мария, — призналась я, — ничего что я в такое время звоню?
— Да нет конечно, — горячо заверил он меня. — У тебя проблемы?
В голосе его явственно слышалась забота и желание оградить меня от всех невзгод.
— Нет, вернее да, — призналась я. — Можно я к тебе приеду? Надо поговорить.
— Конечно, приезжай, — сказал он и добавил, — ты на меня еще обижаешься? Я днем насчет внешности твоей проехался.
— А тебе это важно? — снова тяжко вздохнула я.
— Наверно.
— Обижаюсь, — честно сказала я. — Мне не очень повезло с внешностью, Ворон, и я сама об этом знаю, наверно не надо меня все же тыкать в это.