— Он тут???? — шепотом спросила я в изумлении. После вчерашнего объяснения встречаться с ним было неудобно, после того что я узнала о Насте — страшно.
— Ага, тебя дожидается, — кивнула она, — чай на кухне с Серегой пьют.
Еще и Серега!!
Вот черт! А я как на грех страшней атомной войны. Вернее в случае с Серегой это кстати, но Ворону — то я хочу нравиться! Несмотря на то что он тварь, убийца, недоносок, motherfucker, bloody bastard, merde. От этого он не перестал быть половинкой.
Я заскочила в ванную, поглядела на свое бледненькое невыразительное личико. Макияж делать некогда — мое пятнадцатиминутное отсутствие будет замечено, и мне вовсе не хочется, чтобы хоть кто — то из них решил что я делала это для него. Вот черт!
В общем, я недолго думая плеснула из баночки с гламарией на ладошку, умылась и пошла к гостям.
— Мария, — умильно посмотрел на меня Серега. Бедный парень был совершенно не в моем вкусе — маленький и худенький, мне хотелось его прижать к своей большой груди, ласково погладить по голове и от души накормить. Уж не знаю, что в нем Маруська нашла, а меня его влюбленность всегда обескураживала — примерно как если бы пухлый розовощекий ангелок младшего детсадовского возраста изъявил вдруг желание меня трахнуть.
— Мария? — поднял бровь Ворон.
— Ага, Мария, — кивнула я. — А вы чего тут делаете?
— Я тебе картину принес, — Серега достал свернутый трубочкой холст и принялся разворачивать.
— А ты? — посмотрела я на Ворона.
— А я ничего не принес, я мимо ехал, — признался он.
— Ладно, с тобой значит потом разберемся, что — то ты часто мимо ездить стал, — пообещала я и поглядела на картину.
Так я и думала. Снова вариация на тему эпохи Марии — Антуанетты. Серега всегда изображал меня в старинных платьях. И почему — то я всегда выходила на его холстах юной и красивой королевой. Серега объяснял что у него такое видение композиции, вот и все.
На этой картине на мне было нежно — голубое платье, почти не прикрывающее огромную порнозвездную грудь, бледно — золотые локоны волос почти стелились по земле, а у ног моих стояли копилкой две борзые. На голове переливалась корона, в правой руке держала скипетр подозрительно-фаллической формы, и левой рукой я рассеянно гладила по голове голенького амура. Из сгустившихся на заднем плане облаков выглядывали призрачные бородатые граждане, я так понимаю какие — то боги и похотливо глядели мне в спину. Серегино видение композиции наверняка предусматривало там декольте до середины попы.
— Эээ… Сергей, — осторожно начала я, люди искусства критики не выносят, могут и творить бросить. — Тебе не кажется что грудь ты зря так откровенно прописал? Она у меня самая неудачная часть тела.
Парни как по команде с интересом уставились на мою грудь.
— Нормальная у тебя грудь, — сообщил наконец Ворон после тщательного визуального исследования. Ага, чары красоты в действии.
— Просто класс, — подтвердил Серега.
— У твоей жены лучше, поверь, — строго посмотрела я на Серегу. Тот виновато посмотрел на Маруську, но та лишь улыбнулась. Вот терпение у человека! Да я б своего давно убила за такое.
— Ну неважно, — продолжала я, — факт тот что мне не нравится. Почему бы тебе лучше не прорисовать мои ноги? Вот они мне нравятся точно.
— Так у меня только фотография груди, — объяснил Серега, — а ног обнаженных нет, не с чего рисовать. Ты ж вечно в джинсах.
Ворон поперхнулся чаем и внимательно на меня посмотрел.
— А обнаженная грудь, значит, есть? — медленно спросил он.
— Ну не совсем, а вот по это, — Серега показал на портрете полосу ткани, прикрывающей мой бюст, — помнишь, ты на мое день рождение пришла в платье с большим вырезом? Вот я по тем фотам и пишу картины.
— А можно мне те фотографии тоже? — ухмыльнулся Ворон.
— Короче, — прихлопнула я рукой по столу, — хорош мне тут порнографию разводить! Ну — ка живо говорите чего надо и скатертью дорога! У меня еще дел невпроворот!
— Да я картину принес, — смешался Серега.
— И с женой пообщаться, — подсказала я, пнув его под столом.
Он опять виновато поглядел на Маруську и бодро уверил:
— Так это само собой.
— А ты чего все мимо ездишь? — бесцеремонно посмотрела я на Ворона.
— Злая ты, Мария, — осудил меня он. — Вон в сказках даже Баба Яга гостей сначала кормила — поила, в баньке парила, а потом уж кушала.
— Она хорошая, — вступился Серега.
— Конечно хорошая. У тебя картин много ? — внезапно поменял он тему разговора.
— Шесть пейзажей, восемь натюрмортов, и двадцать шесть портретов, — отрапортовал Серега.
— Этой? — кивнул он в мою сторону.
— Не все, — покачал Серега головой, поняв Ворона с полуслова. — Один — тещи и три портрета жены.
— Выставлялся уже?
— Не, какое, — махнул рукой наш живописец.
Ворон задумался, после чего достал визитку и положил ее перед Серегой.
— Знаешь, позвони — ка по этому телефону, это моя сестра, она вчера плакалась что один художник картины отозвал, и не знает что делать — стенды, что под него заготовлены, пустые. А выставка со дня на день открывается. Скажешь что от меня.
— И выставят? — недоверчиво посмотрел на него Серега.
— Выставят, выставят, там еще и не такую мазню выставляют, — успокоил его Ворон. Я б после такой оценки моего творчества его послала к черту. А Серега заулыбался от счастья.
— Вы в ближайшее кафе пройти не хотите, чтобы обсудить условия сделки? — язвительно проговорила я. — Мы вам с Маруськой тут наверно мешаем?
— Злая ты, — обиделся Серега.
— А я про что! — поддакнул Ворон.
— Спелись, — ахнула Маруська.
— Серега, ты от него держись подальше, — хмуро постановила я. — Он нехороший дядь.
— Почему? — удивился Ворон.
— Забыл сколько я простыней на тебя грохнула? — напомнила я. Теперь я могла понять почему их было столько.
Ворон замолчал. Маруська с Серегой озадаченно на нас посмотрели. Какое отношение простыни к скверному характеру имеют — никто из них не понял.
— Простыни? — ровно сказал Серега. — Это что, твой бойфренд?
Серегу снедала ревность, это было видно невооруженным взглядом.
— Бойфренд? — я беспомощно посмотрела на всех, ожидая поддержки. А и правда, кто он мне? Все вежливо молчали, ожидая продолжения.