— Да много ты чего понимаешь! — фыркнула она. — Эта фенечка нас связывает!
— Это как? — не поняла я.
— Душевно, — пояснила она. — Ну, мы чувствуем теперь друг друга, как близнецы.
Я слегка провела рукой по фенечке и заржала. Предприимчивый парень, кто бы он ни был, молодец! Фенька была увешана заклятьями, словно студент — несданными «хвостами». Приворожка, оморачивания, послушание — чего тут только не было! Такими фокусами у нас Оксанка занимается, но очень редко, говорит, много сил уходит. Ну и дерет бешеные деньги за это, понятно. Около двух тысяч гринами такой браслетик стоит, видать богатый поклонничек у нашей дворничихи.
Тут зазвонил телефон.
— Ты готова, дорогая? — спросил Ворон.
— Конечно, — ответила я. — Ты далеко?
— У твоего подъезда. Можно зайти?
Я выглянула в окно и сказала:
— Не стоит. Я сейчас спускаюсь, хорошо?
— Ладно, — слегка разочарованно отозвался Ворон.
— Натаха, иди сюда, — позвала я девчонку, — видишь кекса около джипа?
Натаха посмотрела на Ворона и без колебания определила:
— Он!
Я внимательно следила за ней. Никакого волнения при встрече с любимым. Взгляд не задержался на Вороне дольше ни на секунду положенного. Или я дура, или я гениальная актриса, или я ошиблась и Ворона они не делили.
— Спасибо, Наташ, — медленно проговорила я и пошла к любимому.
Ворон был сногсшибательно красив. Черный смокинг и аромат моего любимого одеколона «XS» разили наповал. Я чопорно уселась на заднее сидение и спросила как можно беззаботнее:
— Как дела?
— Нормально, — в тон мне ответил он.
Мы оба знали что это не так.
По дороге мы болтали о каких — то пустяках, впрочем, и ехать было недолго — минут десять.
Когда мы вошли, Санина дама с фотографии, вся с ног до головы в бриллиантах, поприветствовала нас кивком головы:
— Я рада, что ты явился.
«А я пустое место? » — закипая, подумала я.
Ворон, однако и ухом не повел.
— Галина, это Мария, — представил он меня ей.
— Мария, это Галина, — представил он ее мне.
А я стояла столбом — я уж и позабыть о ней успела — а вот надо же. Но вот фото, которое принес мне Саня за несколько минут до смерти — помню четко.
Я светло улыбнулась даме, выражая восторг от встречи с ней, потому что мама учила меня быть вежливой, а она, мельком на меня взглянув, тут же подхватила Ворона под руку и потащила его вглубь зала.
Я точно была тут пустым местом.
— Послушай, — говорила она, — тот художник, которого ты прислал, произвел настоящий фурор. Ты его откуда взял?
— Да случайно его работы увидел, решил что тебе подойдут брешь заполнить, — спокойно ответил Ворон.
Я уныло плелась за ними и спрашивала, какого черта я тут делаю.
— Подойдут? — воскликнула дама, — Да он тут лучший! Я сама — то в этом ничего не понимаю, но тут у нас парочка столичных критиков в полном восторге! Через две недели в Москве какая — то жутко престижная выставка, и твоего Куценко там хотят!
— Рад, — коротко ответил Ворон.
Дама же наконец остановилась перед полотном, на котором я по пояс высовывалась из окна средневекового замка, и косы мои спускались до земли, а в руке я держала белую розу. Этакая Рапунцель, черт возьми. Слава богу что Серега не изобразил себя, поднимающегося по этим косам в мою темницу, рыцарь хренов. Невинное выражение лица, которого у меня отродясь не было, здорово контрастировало с едва прикрытой грудью размера DD. Единственное, что меня утешало — я на картине была хороша, зараза, так что сходство ограничивалось лишь цветом волос.
— Ты посмотри, какая красота! — воскликнула она. — Обязательно куплю эту картину!
Ворон внимательно осмотрел картину, потом обернулся и сверился с оригиналом.
— Талант! — наконец изрек он.
— Посмотри, как его модель хороша, — разливалась соловьем дама. — Похожа на кого — то из знаменитых, не пойму на кого.
— На Памелу Андерсон, — подсказал Ворон.
— Совершенно верно! — подтвердила дама.
Я побагровела и хорошенечко его пнула.
— Дорогая? — поднял он бровь.
Я молча показала ему кулак. Так надо мной издеваться!
— Галина, — обратился он к ней, — ты нас извини, мы наверно походим и посмотрим другие работы.
— Остальное — сущая мазня по сравнению с работами Куценко, поверь, — пренебрежительно ответила она.
Мы отошли на пару метров, и я наконец спросила:
— Это кто???
— Моя сестра, — улыбнулся парень.
— Ну и родственники у тебя, — приуныла я.
— Да она нормальная, просто у нее стиль жизни такой, — объяснил Ворон, но в Галинину демократичность я абсолютно не верила. К тому же мне теперь было ясно, чего Никанор с ее фотографией ко мне пришел. Напару с братиком она его успокоила — то, это без вариантов. Но вот чего ей от него надо было? Не пойму, хоть убей.
— Слушай, а она у тебя вообще кто? — спросила я.
— Жена Добржевского, — ответил Ворон.
О — о… Добржевский был нашим губернатором, Бог и царь на площади равной трем Франциям. По городу ползли о нем нехорошие слушки, однако он с блеском переизбрался на второй срок. Правда, несколько человек при этом похоронили, и все знали, кому они мешали, однако никто не посмел ткнуть пальцем и обвинить всесильного губернатора. Жену его и правда звали Галиной, это даже я, далекая от политики знала точно. И дама эта не сидела сложа руки — она была президентом банка.
— Ничего себе у тебя родственники, — вырвалось у меня.
— На самом деле Галка только в последние годы вознеслась, они со своим рано поженились, всего в жизни досыта хлебнули, — как — то оправдывающее сказал Ворон.
— Я вижу как она… хлебает, — медленно проговорила я, вспоминая о Никаноре. Внезапно я поняла, что я так не разу и не задалась вопросом — а почему, собственно, убили Никанора? Я как аксиому приняла то, что Ворон его взорвал, чтобы получить его место. Только ведь он не мог знать наверняка, что оно ему достанется, это не от него зависело. Насколько я знаю, и без Ворона было два кандидата. Да, он сейчас у руля, но ему просто повезло! Вот черт! Так какого ж черта убили Саню?
Тут мы увидели раскрасневшегося Серегу. Стоя перед моим портретом, (я в алом длинном платье, рубиновой диадеме, победный и ясный взор, грудь размера DD как всегда еле прикрыта, на руках — белоснежный крольчонок с рубиновым ожерельем на шейке) он беседовал с двумя пожилыми хмырями в очках.