— Сашенька! — вскрикнула я вслед, простирая руки. — Сашенька, ты куда? Снова на кладбище, да? Ты же уже живой, не надо!
Я что — то лепетала ему в спину, это был тот единственный шанс, который выпал мне, чтобы изменить то, что нельзя уже изменить. С тоской я звала его и понимала — он вернется, и все будет хорошо. Только сейчас я осознала, насколько он мне был дорог, и насколько я его не ценила.
— Сашенька, вернись, пожалуйста, — рыдала я.
Никанор обернулся, дьявольская торжествующая улыбка зазмеилась на его устах, и он резко распахнул глаза. Я взглянула и почувствовала, как пол уходит у меня из — под ног. Ни радужки, ни зрачков у него не было. Пустые белые глаза внимательно посмотрели на меня и Никанор уверенно шагнул в запретный прежде круг. С меня как пелена спала.
«Так вот она какая, магия мертвых», — успела подумать я, проваливаясь от ужаса в обморок.
— Ну, жива? — кто — то сильно тряс меня за плечи.
Я с трудом открыла глаза и непонимающе уставилась на Ворона.
— Ты откуда здесь взялся? — медленно спросила я.
— Да я так, мимо ехал, — ответил он. — А у тебя ожоги, — произнес он. — У тебя тут как баллон с газом взорвался.
Я огляделась. Стены прихожей и правда выгорели, отличные шелковые обои, стоят столько, что проще удавиться, чем еще раз разориться на такие же при ремонте. Жестко подавив набежавшую слезу и перевела взгляд на Ворона
— Ты Никанора не видел? — тревожно поинтересовалась я.
Ворон недоуменно на меня посмотрел и спросил:
— Какого Никанора?
— Ну Сашку!
Парень присел около меня на корточки, погладил по голове и преувеличенно — заботливо сказал:
— Ты вставай, Марья, а я сейчас кофейку сварю, ладно?
Я молча кивнула, и он ушел.
А я кряхтя, как старая бабка, потихоньку встала с пола и оглядела прихожую.
Около меня лежал на боку опрокинутый стул, и хлеба валялись на полу. Значит мне, дурочке, неслыханно повезло. Сама — то я ни в жисть бы про них не вспомнила, чтобы прекратить ритуал, а когда лишилась чувств от ужаса, видимо нечаянно хлеба и скинула. Я сразу повеселела, забыла про обои и продолжила осмотр.
Около круга из огарков высилась горка пепла. Я пригляделась — черт возьми, из — под него торчал сгоревший ботинок! Никаноровский, видать.
Я кряхтя и держась за поясницу прошлепала на кухню, взяла веник, совочек и смела остатки от моего обожателя в пластиковый мешок для мусора. После чего не мучаясь угрызениями совести спустила его в мусоропровод.
«Это не Саня», — твердо сказала я себе. Саня никогда бы не попытался меня убить.
Потом опять пошла на кухню, села и задумчиво спросила :
— Ворон, Ворон, а как тебя зовут?
Он не торопясь налил мне в большую кружку кофе из джезвы, поставил передо мной и спокойно ответил:
— Митя. Устраивает?
— Дункан Маклауд звучит круче, — буркнула я.
— У тебя тут что творилось? Допрыгалась? — недовольно спросил он.
— Да, поколдовала чуток, — бросила я.
— Что сейчас делать собираешься?
— В ванну надо, — глубокомысленно изрекла я, поглядев на покрытые копотью руки.
— Могу спинку потереть, — небрежно бросил он.
— Вы так любезны, — великосветски ответила я. — На самом деле, Митя, я чудом осталась жива. Я с Никанором встречалась.
У меня была какая — то потребность ему все рассказать, поделиться. Пусть он поймет меня, погладит по головке, скажет что теперь все хорошо и поцелует меня.
Ворон передвинул стул поближе ко мне, взял меня за руку и переспросил:
— С Никанором?
— Ага, — я всхлипнула. — Мало того что он сейчас труп, так он еще и сгоревший, знаешь как страшно было!
— Бедная ты моя! — он порывисто обнял меня и я радостно уткнулась ему в грудь. — Тебе надо завязывать с этой работой.
А я жмурилась от удовольствия, до того мне было хорошо — любимый меня обнимает. Любимому я не безразлична.
— Тебе здесь нельзя находиться, — решительно произнес он, отстраняя меня, — поехали ко мне.
Я кивнула, и мы пошли вниз. Я не сопротивлялась. Хочет меня вести в свой дом — да ради Бога. Хоть на Чукотку — только бы с ним. Ворон обращался со мной как с тяжелобольной. Или как с драгоценной вазой эпохи Минь — кому как больше нравится. Бережно поддерживая, он довел меня до машины, усадил.
Секьюрити в его доме слегка недоуменно покосились на меня, явно не узнавая. Я слегка улыбнулась, наслаждаясь присутствием рядом любимого. В лифте я не выдержала, приподнялась на цыпочки и поцеловала его. На миг я ощутила, как он откликнулся, его губы впились в меня, и я радостно потянулась навстречу. Но в следующий миг он меня оттолкнул.
— Не делай так больше. Никогда, ладно? — сухо попросил он меня.
Я потерянно кивнула. Я бы поняла, если бы он был импотентом, но когда мы целовались — увы, всего два раза — его руки прижимали меня к себе настолько сильно, что я бедрами ощущала — не импотент. Ничего не изменилось. Он так и хранит верность этой своей половиночке.
Двери лифта разъехались и мы молча вышли.
— У тебя водка есть? — решительно спросила я. К черту его с его верностью, но я его сейчас соблазню. Напьюсь и соблазню! Будет хоть что вспомнить. К тому же у меня в сумочке есть виагра — глупый подарок-шутка Маруськи, озабоченной моим целомудрием. Против этого не устоит.
— Есть, — он отпер дверь и пропустил меня вперед. — Ты же вроде не пьешь?
— А я колдовать не собираюсь, — мрачно ответила я.
— Правильно, вчера наколдовалась, — кивнул он. — Сейчас снимем твой стресс.
— Хочу коктейль с мартини, не хочу водку, я передумала, — сказала я. — Есть мартини роза, лимон и сок синего винограда?
Конечно, — кивнул он и достал требуемое.
Я махом выпила первый коктейль тут же смешала следующий. Соблазнять парня — на это я в трезвом состоянии была неспособна. А соблазнить требовалось.
Пили мы с ним часа два.
— Маш, а мы ведь с тобой никогда так не сидели раньше, — протянул Ворон.
— А не приглашал потому что, — хихикнула я, споласкивая бокалы и кидая на дно его бокала кусочек виагры. Стоя к нему спиной, я хорошенько растерла ее в порошок и смешала коктейли. Скоро надо будет соблазнять — эта таблетка уже заканчивалась.