— Полагаю, среди них были и де Крепи.
— Совершенно верно. Вот ответ на ваш вопрос, как они попали оттуда вот сюда. — Россиньоль указал на два пейзажа. — Пришельцы были богаты и плодовиты, де Жексы — бедны и малочисленны.
— Полагаю, те из местных жителей, кто умел зарабатывать деньги, стали гугенотами, — задумчиво проговорил Бар.
Россиньоль строго одёрнул его взглядом.
— Лейтенант, теперь я понимаю, почему графиня де ля Зёр считает, что вам надо учиться светскости.
Бар пожал плечами.
— Истинная правда, мсье. Все дюнкеркские купцы были гугенотами, и после 1685 года…
— Именно потому, что это правда, вам и следовало промолчать.
— Прекрасно, мсье, клянусь до конца разговора не произносить и слова правды! Будьте добры, продолжайте!
Справившись с мгновенным замешательством, Россиньоль шагнул к стопке портретов у стены и начал их перебирать: изображения мужчин, женщин, детей и целых семейств в нарядах, которые носили три поколения назад.
— Когда религиозные войны закончились, обоим семействам осталось только продолжать род. Через поколение их дети переженились. Здесь я могу спутать какие-нибудь детали, но, кажется, дело было так: отпрыск рода де Жексов, Франсис, около 1640 года сочетался браком с Маргаритой-Дианой де Крепи. Один за другим родились несколько детей, затем, после двенадцатилетнего перерыва, Маргарита снова понесла. Она умерла, разрешившись мальчиком Эдуардом. Отец счёл первое жертвой Всевышнему, второе — Его даром и, рассудив, что не сумеет на склоне лет воспитать сына, отдал Эдуарда в лионскую школу иезуитов. Тот с первых дней делал поразительные успехи и очень рано вступил в Общество Иисуса. Сейчас Эдуард де Жекс — духовник мадам де Ментенон.
Россиньоль нашёл портрет худого юноши в наряде иезуита, который смотрел так, будто впрямь видит лейтенанта с криптоаналитиком и не одобряет обоих.
— Я слышал, — сказал Бар, отступая из-под его взгляда. Россиньоль отыскал более старый портрет, изображавший пухлую даму в голубом платье.
— Сестра Франсиса де Жекса Луиза-Анна. Вышла замуж за Александра-Луи де Крепи и родила ему двух мальчиков, которые умерли от оспы, и двух девочек, которые выжили.
Он вытащил из стопки гуашь, запечатлевшую двух половозрелых девиц; старшая была крупнее и красивее, младшая робко выглядывала из-за её плеча.
— Старшая, Анна-Мария, переболела оспой без всякого вреда для своей внешности и вышла замуж за престарелого графа д'Уайонна. То был второй или третий его брак. Сей д'Уайонна был поначалу просто захудалым дворянином и еле-еле сводил концы с концами. Его земли лежат на самой границе Франш-Конте.
— Об этом даже я знаю!
— Странно, ведь они окружены сушей.
Шутка едва не ускользнула от Бара, ибо острословие никогда не было сильной стороной Россиньоля. Однако через несколько мгновений лейтенант всё же её понял и отметил вежливой улыбкой.
— Это ведь та местность, за обладание которой французские короли издавна борются с Габсбургом словно два врага в одной шлюпке за единственный кинжал.
— Аналогия, хоть и морская, очень точна, — отвечал Россиньоль. — В царствование Людовика XIII, коему мой батюшка имел честь служить в должности королевского криптоаналитика, д'Уайонна предоставил свои земли в качестве плацдарма для вторжения во Франш-Конте, за что и получил графский титул. Уже в качестве графа он сочетался браком с юной Анной-Марией де Крепи. Чуть позже он оказал сходную услугу войскам Людовика XIV, и тот, присоединив Франш-Конте к Франции, возвёл его в герцогское достоинство. Новоиспечённый герцог с молодой супругой переехал в Версаль, где та его вскорости отравила.