— Мсье! И вы обвиняли меня в недостатке светского обхождения!
Россиньоль пожал плечами.
— Слова резкие, знаю, но правдивые. Тогда все этим занимались — по крайней мере все сатанисты.
— Теперь я уверен, что вы надо мной насмехаетесь.
— Хотите — верьте, хотите — нет, — сказал Россиньоль. — Порою мне самому с трудом верится. Безобразиям положила конец мадам де Ментенон с помощью отца де Жекса, который, возможно, не подозревал, что в число зачинщиц входит его сестра.
— Довольно об этом! А что младшая дочь?
— Шарлотта-Аделаида де Крепи после оспы осталась рябой, хотя всячески скрывает это при помощи париков, мушек и тому подобного. Выдать её замуж оказалось куда труднее; потому-то и сама история значительно интереснее.
— Отлично! Расскажите её! А то, сдаётся мне, господин граф и госпожа графиня никогда не закончат разговор.
— Вы наверняка слышали о Лавардаках и знаете, что это вроде как младшая ветвь Бурбонов. Если вы имели несчастье видеть кого-нибудь из них на портретах, то догадались, что на протяжении столетий они немало путались с Габсбургами. Земли Лавардаков лежат на юге, и тактические браки со знатными семействами по ту сторону Пиренеев в роду не редкость. Во время беспорядков, связанных с Гизами, Лавардаки стойко хранили верность Бурбонам.
— В таком случае они должны были всякий раз менять религию вместе с королём! — попытался сострить Бар.
Россиньоль лишь вновь укорил его взглядом.
— Для Лавардаков это отнюдь не смешная тема, ибо многие из них были убиты или пострадали. Как вам известно, лучше, чем мне, в этом семействе по наследству передаётся связь с флотом. Нынешний герцог, Луи-Франсуа де Лавардак, герцог д'Аркашон, сменил отца на посту верховного адмирала Франции. В этой должности он и состоял, когда Кольбер превратил французский флот из жалкой флотилии трухлявых посудин в нынешнюю мощную силу.
— Сто сорок линейных кораблей! — объявил Бар. — И ещё бог весть сколько фрегатов и галер.
— Герцог много приобрёл — и в смысле материального богатства, и в смысле влияния. Его сын и наследник, естественно, Этьенн д'Аркашон.
Россиньолю не было нужды добавлять то, в чём Бара, как и всех остальных, давно уверили: «Это он заделал Элизе ребёночка».
— Я видел Этьенна мельком, — сказал Бар, — и заметил, что он гораздо моложе незаконного брата.
Лейтенант указал на относительно свежий портрет, изображавший хозяев дома, маркиза и маркизу д'Озуар.
— Герцог был совсем юн, когда наградил этим малым одну из служанок. Её фамилия была Оз, и бастарда назвали Клод Оз. Он отправился в Индию на поиски богатства, потом сколотил на работорговле достаточный капитал, чтобы — заняв недостающее у отца — приобрести титул в 1674-м, когда их выставили на продажу для финансирования голландской войны. Так он стал маркизом д'Озуар. Всего за год до покупки титула он женился на Шарлотте-Аделаиде де Крепи, младшей сестре маркизы д'Уайонна.
— Хотя мог бы найти кого-нибудь познатнее, — предположил Бар.
— Разумеется! — отвечал Россиньоль. — Однако вы упустили из виду некое обстоятельство.
— Какое, мсье?
— Он и впрямь её любит.
— Боже мой, я понятия не имел.
— А если и не любит, то осознаёт, что они составляют мощный тандем, и не хочет его разрушать. У них есть дочь. Наша общая знакомая одно время была её гувернанткой.
— Полагаю, до того, как король проснулся однажды утром и вспомнил, что она — графиня.
— Будем надеяться, — сказал Россиньоль, — что графиней она и останется, несмотря на все усилия д'Аво.
— Какая жалость, — начала Элиза, — что ирландцы забрались к вам в дом, похитили ваши бумаги и пустили их в открытую продажу. До чего, наверное, неловко, когда вашими личными письмами и черновиками государственных договоров шлюхи расплачиваются за эль в питейных заведениях Дюнкерка!
— Что?! Об этом мне не говорили! — Д'Аво побагровел с такой скоростью, будто ему в лицо выплеснули стакан крови.
— Вы две недели пробыли на корабле и не могли ничего слышать. Я говорю вам сейчас.
— Я имел все резоны полагать, что бумаги в вашем распоряжении, мадемуазель, и ответственность лежит на вас!