Однако сейчас такого чехла не было. Элиза почувствовала на лице солнечное тепло — а может, взгляд генерального контролёра финансов.
— Сумма указана верно, — сказала она и, усталыми замёрзшими руками приподняв сзади юбки, попятилась в тень.
— Хорошо, — отвечал Поншартрен ласковым голосом доброго врача и обратил крупные карие глаза к секретарю, который последние несколько минут бочком-бочком отступал к камину в дальнем конце комнаты. Поншартрен обмакнул перо и, двигая рукой от самого плеча, совершил длинную серию эволюций. Огромное замысловатое ПОНШАРТРЕН появилось в основании страницы. Секретарь наклонился и поставил рядом свой росчерк. Поншартрен встал.
— Надеюсь, сударыня не откажется разделить со мной скромное угощение, пока… — Он взглянул на секретаря, который, заняв место графа за столом, возился с воском, лентами, печатями и тому подобным.
— Что угодно, хоть камни грызть, лишь бы рядом с камином.
Граф подал графине руку, и они вместе заскользили к той языческой композиции, которая здесь носила имя «камин». Перед ним стояли два кресла, оба большие, с подлокотниками, ибо гостья и хозяин носили одинаковый титул. Поншартрен усадил Элизу в одно, потом собственными руками взял полено и подбросил в огонь. Не вполне обычное для графа поведение, наверное, должно было показать Элизе, что они здесь без чинов. Поншартрен отряхнул ладони и, сев, тщательно вытер их кружевным платком. Пришаркала горничная на замерзших негнущихся ногах, вытащила руки из рукавов и разлила кофе по чашкам, поднимая клубы пара.
— Вам часто приходится подписывать такие бумаги? — спросила Элиза, глядя в сторону стола, где процесс запечатывания вошёл в начальную стадию.
— Редко на такие большие суммы и никогда — столь очаровательному кредитору. Впрочем, да, многие знатные люди последовали примеру короля и передали лежавшие без дела авуары в Казначейство, которое заставит эти средства работать.
— Вам будет приятно узнать, что средства эти сполна работают вдоль Ла-Манша, — сказала Элиза. — Со всего побережья грозят английским судам новые орудия за новыми валами, связанные с новыми пороховыми погребами превосходными дорогами, которые пролегли там, где до присоединения этих земель к Франции вились только коровьи тропы!
— Чрезвычайно рад слышать! — воскликнул граф, подаваясь вперёд. Элиза с изумлением увидела, что он вполне искренен, потом удивилась своему изумлению.
Не увидев отклика на лице Элизы, граф сник.
— Простите, если я… немного неразговорчива, — сказала Элиза, — просто я долгое время пробыла в пути, а теперь столько всего предстоит сделать!
— Вскоре вы завершите дела и сможете веселиться вместе со всеми! Вам необходимо отдохнуть. Приём, который герцогиня д'Аркашон даёт завтра вечером…
— Да, мне и впрямь следует копить силы, чтобы не заснуть в первый же час.
— Надеюсь, сударыня, когда вы отдохнёте с дороги, нам вновь представится возможность побеседовать. Как вы знаете, я совсем недавно вступил в должность. Конечно, я принял её с радостью… но теперь, спустя первые месяцы, нахожу куда более интересной, чем мог предполагать.
— Все воображают, будто она интересна в финансовом смысле, — заметила Элиза.
— Разумеется, — отвечал Поншартрен, разделяя иронию своей собеседницы, — однако я говорил о другом.
— Ну конечно, мсье, ибо вы человек умный и бескорыстный — потому-то король вас и выбрал! Вступив в новую должность, вы нашли её увлекательной для ума.
— Истинная правда, сударыня. Хотя мало кто в Версале это понимает. Вы — редкое исключение.