— С благодарностью соглашаюсь, мадам, — кивнула Элиза.
— Мои прачки стирают без перчаток! — проговорила герцогиня с какой-то даже обидой.
Разговор на время затих. Сани проехали мимо служебных построек, обогнули огороженный выгул для герцогских лошадей и оказались в охотничьем парке, голом и бесприютном в вечерних сумерках. Поншартрен открыл створки двух фонарей, висящих над скамьями у бортов, и теперь сани скользили по лесу в ореоле жёлтого света. Вскоре показалась каменная стена. Открытые ворота в ней стерегли, во всяком случае, номинально, человек пять мушкетёров — все они стояли у костра и грелись. Стена тянулась на двадцать шесть миль, и таких ворот в ней было двадцать три. За ними начинался Гран-парк, охотничьи угодья короля.
Герцогиня, видимо, успела пожалеть о разговоре про мыло и, набравшись благодушия, заговорила с большим чувством:
— Госпожа графиня де ля Зёр сказала, что собирается учредить в Ла-Дюнетт салон! Я объяснила, что не знаю, как это делается! Я всего лишь старая наседка, где мне вести умные разговоры! Однако графиня заверила меня, что довольно будет пригласить нескольких людей, таких умных, как мсье Россиньоль и господин граф де Поншартрен, — и всё получится само собой!
Поншартрен улыбнулся.
— Госпожа герцогиня, вы пытаетесь уверить меня и мсье Россиньоля, будто таким милым дамам не о чем поговорить наедине, кроме как о нас!
Герцогиня на миг опешила, затем ахнула.
— Мсье, вы надо мной подтруниваете!
Элиза покрепче стиснула Россиньоля, и тот неловко заёрзал.
— Покуда ничего само собой не получается, потому что мсье Россиньоль так неразговорчив! — заметила герцогиня с необычной для себя бестактностью: ей следовало знать, что указывать молчащему человеку на его молчание — худший способ втянуть того в разговор.
— До того, как вы присоединились к нам, сударыня, мсье Россиньоль рассказывал мне, что пытается взломать очень сложный шифр, посредством которого герцог Савойский переписывается со своими сообщниками на севере. Мсье Россиньоль витает мыслями в другом мире.
— Напротив, — отвечал Россиньоль, — я вполне могу говорить, если только меня не просят извлекать в уме квадратные корни или что-нибудь в таком роде.
— Я не знаю, что это такое, но, наверное, что-то ужасно сложное! — воскликнула герцогиня.
— Я не стану просить вас ни о чём таком, мсье, — сказал Поншартрен, — но когда-нибудь, когда вы будете менее сосредоточены — например, у графини в салоне, — я хотел бы поговорить с вами о том, чем занимаюсь сам. Возможно, вам известно, что Кольбер в своё время заказал немецкому учёному Лейбницу арифметическую машину для управления королевскими финансами. Лейбниц машину сделал, но сейчас он увлёкся другим и к тому же служит Ганноверскому двору, то есть стал врагом Франции. Хотя самая попытка поставить математический гений на службу финансам заслуживает внимания в качестве прецедента.
— И впрямь очень занятно, — проговорил Россиньоль, — хотя обязанности королевского криптоаналитика и не оставляют мне свободного времени.
— Какого рода задачи вы имеет в виду, мсье? — спросила Элиза.
— То, что я сейчас скажу, — тайна, которая не должна выйти за пределы этих саней, — начал Поншартрен.
— Не тревожьтесь, мсье: нелепостью было бы предположить, что между нами затесался иностранный шпион, — сказал Россиньоль и тут же почувствовал, как четыре острых коготка сомкнулись на его мошонке.
— О, в данном случае меня тревожат не иностранные шпионы, а французские спекулянты, — промолвил граф.
— В таком случае у вас ещё меньше поводов для опасений — мне нечем спекулировать, — отвечала Элиза.
— Я хочу изъять из обращения всю золотую и серебряную монету, — сказал Поншартрен.
— Всю?! По всей стране?! — вскричала герцогиня.
— Да, сударыня. Мы отчеканим новые золотые луидоры и серебряные экю в обмен на старые.
— О небо! Зачем это надо?
— Новые будут стоить дороже.
— Вы хотите сказать, что в них будет больше золота или серебра? — спросила Элиза.
Поншартрен терпеливо улыбнулся.
— Нет, мадемуазель. В них будет ровно столько же золота или серебра, сколько в нынешних, — но стоить они будут больше: скажем, за девять новых луидоров надо будет отдать Казначейству десять старых.
— Как можно сказать, что та же монета стоит больше?
— Как можно сказать, что она стоит столько, сколько сейчас? — Поншартрен вскинул руки, словно желая поймать снежинку. — У монет есть номинал, установленный королевским указом. Новый указ, новый номинал.