Вероятно, Канарис хотел сказать что-то еще, но предпочел промолчать, ибо в эту минуту, из кабинета Гитлера выглянул адъютант фон Белов. Увидев адмирала, он сказал ему, что фюрер готов принять его у себя. Канарис улыбнулся. Улыбка его всегда была какой-то неестественной, что являлось одной из причин большой неприязни Гейдриха к этому человеку, с каждым днем, казалось, становившейся все большей. Сейчас же его улыбка и вовсе походила на волчий оскал. Чуть приподнявшись в кресле, адмирал неожиданно устремил на Гейдриха взгляд своих глаз и обратился к нему со словами, которые в присутствии самого Гейдриха, никто, за редкими исключениями, не осмеливался произнести вслух, но которые не могли не привести его, группенфюрера SS, в смятение:
- Рейнхард, вот уже с давних пор ходят слухи, что Вы... Прошу великодушно простить меня, но ведь не правда, же то, что в вашем роду когда-то были евреи?