Карамзин – не русская фамилия, а какая – историки не говорят, намекая, что татарская. Хотя она – пермская, о Великой Перми знаете? Вы бы никогда и не узнали о ней, если бы не великопермский, якобы православный, патриарх, бывший когда–то. И именно поэтому якобы была Великая Пермь, естественно, государство, а не город. Но о Великой Перми, опять–таки, русским историкам ничего не известно, разве что в книгах о культуре древних племен. Так вот, вблизи Перми археологами обнаружено древнее блюдо с христианской символикой, притом такой, которая старше самого христианства, ставшего известным на Западе. Я имею в виду Древний Рим и Древнюю Грецию. Из которой мы якобы получили свое православие (подробнее – в других работах). В общем, получается, что христианство мы получили с Востока, из Средней Азии, как помесь ислама и несторианства. Потом заменили его на католицизм, а потом – уже на нынешнее наше православие, которое никак нельзя путать с правоверием предпетровских времен. Оно ведь и ислам – правоверие. Не так ли? (Подробности – в других работах).
Никто иной, как Карамзин предоставил в своих черновиках, якобы взятых у немца Миллера, нанятого Петром писать нашу русскую историю по «найденной в Кенигсберге» Несторовой летописи (Радзивилловская), великопермский русский алфавит, смахивающий на кириллицу. Но значительно арабизированный. И именно в этом алфавите я нашел, что «русская великопермская» буква «з» пишется как «о». Но, еще большее удивление у меня возникло, когда сам Карамзин на этой же странице с великопермским алфавитом пишет свою фамилию совершенно четко – «Карамоин», то есть, тоже употребляя букву «о» вместо «з».
Теперь вспомним, что сам Карамзин родился в 1766 году, всего 40 лет спустя после смерти Петра (1725). Вспомним, что совершенно безграмотного русского царя Шуйского, «читавшего» календарь вверх ногами, выкупившего все календари до единого, привезенные в Россию каким–то западным купцом, и велевшего их сжечь немедленно, Карамзин описывает с большой любовью. У меня же получается, что Шуйские – вообще волжские казаки–разбойники, своим разбоем почти прекратившие торговлю на Волге. (См. другие мои работы). А затем направившиеся отбирать власть у донских казаков–разбойников в Москву (потомков Ивана Калиты и Дмитрия Донского), вернее даже – в Коломну, под видом «поляков». И отобравших этот «бизнес», который заключался в работорговле собственным народом в Кафу через реку Дон. Народ–то был, конечно, не «собственный», а представлял собой «чудь белоглазую» (светлоглазую), искони тут проживающую и «не знавшую оружия». Потому и прозванную «чудаками». Вы же сами не знаете, поди, откуда взялось у нас это слово чудак.
Естественно предположить, почему именно Карамзин остановился в своей истории на предромановской эпохе. Он ведь из потомков еврейских (хазарских) предводителей волжских казаков–разбойников, давших Великой Перми «русскую» грамоту. И беден он стал потому, что именно Петр I лишил его предков имения под видом уничтожения старой знати, бояр и стрельцов.
Несомненно, что Пушкин – гений литературы и очень образованный человек для своего времени. Но и Карамзин – великий литератор, и только каторжная работа над Историей государства Российского не дала ему возможности проявить свой природный талант в собственно литературе. Что касается образования, то Карамзин для своего времени был едва ли не образованнее Пушкина, ведь он не кончал Царскосельский лицей, где как в любой русской школе преподают больше ненужного (идеология), чем нужного. Поэтому самообразование всегда на Руси более качественно нежели «регулярное, систематизированное» образование.
Я это к тому сообщаю вам, что не могли русские цари Александр I и Николай I, оба немного дубоватые, не сговариваясь нанять для написания русской истории самых наилучших представителей российской интеллигенции. Вернее даже единственных, самых наилучших. Заметьте также, что история Петра так и не была написана фактически до коммунистов, которые опять–таки нашли, даже выписали из–за границы, великолепнейшего русского писателя Алексея Толстого, создав ему барские, боярские условия в голодной коммунистической стране. Не верите? Тогда почитайте письмо Толстого к Бунину, где он пишет: «Ваня, приезжай, у меня тут два автомобиля…». Вы можете себе представить два автомобиля у писателя в 20–х годах прошлого столетия? Это по цене приблизительно как ныне две титановые подводные лодки типа потонувшего «Курска» с полным атомным вооружением на борту.
Спросите себя сами: кто кроме А. Толстого в те годы мог написать историю Петра? Уж не Демьян ли Бедный? Уж не Николай ли Островский и тем более, подневольный вор Шолохов? (Чувствуете руку КГБ?) Не Ильфа же с Петровым заставлять. Не Платонова и не автора «Белой гвардии», «Доктора Живаго» и не того, кому Лужков собрался поставить на Чистых прудах памятник в виде примуса. Сами ведь знаете, что это невозможно.
Сам факт того, что Бунин не откликнулся на призыв Толстого ехать немедленно в Россию, говорит, что Алексей Толстой был хотя и велик, но продажен как «mädchen für alle». И, все равно, А. Толстой был очень умен, и отомстил коммунистам за свое принуждение писать историю Петра, написав «Гиперболоид инженера Гарина», в котором только дурак не увидит суть русского коммунизма на примере рабочего класса острова, откуда Гарин докопался до «оливинового пояса Земли».
Говорить о самой истории Петра, написанной Толстым хотя и в виде романа, но озаглавленной именно как история (Петр Первый) и составленной в хронологической последовательности как у самого Карамзина, я не буду. И у Карамзина в Истории государства Российского много поэтики, хотя у него и не роман, а именно история. И поэтика эта сильно помогает ему врать, сбивать читателя с толку. Он расписывает всяческие мелочи, не относящиеся к истории, вернее, высасывая их из пальца. И тем самым, не дает читателю подумать над логикой событий. В результате алогичные детали, насыщенные мутью, разделяются друг с другом, растягиваются не по хронологии, а по самому чтению, и читатель не в состоянии увязать эти алогизмы в сплошную цепочку, из которой был бы виден алогизм. Скажу лишь, что у Толстого получилось именно то, что собрался написать Пушкин за хорошие деньги в свое далекое время.
Перехожу к анализу Подготовительных текстов Пушкина к Истории Петра, заметив при этом, что в этих «текстах» с величайшей скрупулезностью перечислены все моменты жизни и деятельности Петра, до самых мельчайших. И поэтому это и есть история Петра. Пушкин не успел туда налить воды а–ля Карамзин и а–ля А. Толстой. Например, как Меншиков протягивал иголку с ниткой сквозь свою щеку.