— На ком же ты женился? — Без единого признака ревности, спросила она.
— Леди Ханна Джейн, — немного виновато произнёс Бастьен, а потом улыбнулся. — Ты должна её помнить.
— Подумать только, Генриетта была права! — Глаза Селен широко раскрылись, она засмеялась — Знаешь, я так её боялась! Эта леди Ханна Джейн определённо очень хваткая. — В следующее мгновение лицо Селен изменилось. — Но мне сказали, что она умерла, сочувствую.
— Не могу посочувствовать твоей потере. — Вдруг отозвался Бастьен и, заметив, что Селен постаралась не обратить на это внимание, продолжил. — После смерти Ханны я потерял многое. Например, земли, которые пришли с приданным. Брат Ханны обвинил меня в её смерти, будто это я её убил. Знаешь, что именно он потребовал? Вернуть приданное и ещё, в качестве покрытия ущерба, часть владений. Король встал на его сторону. Так я лишился замка, зато, — он обвёл взглядом зал, в котором они сидели, — сохранил это место.
— Это ерунда! — Возмутилась Селен. — У него наверняка не было доказательств, ты просто мог всё отрицать.
— Король принял его слова за правду, потому что я согласился на дуэль с Джеймсом.
— Зачем? — Селен всё ещё казалась удивлённой.
Но тут Бастьен нахмурился, сжал в руках вилку и бросил на собеседницу серьёзный взгляд.
— Как бы ещё я мог очистить свою честь?
Селен вздохнула и отвела взгляд в сторону. Учитывая, что герцог жив, а земель нет, вероятно, победителя не было. Она уже и забыла, как здесь щепетильны в подобных вопросах. Среди тех же пашей могли быть разные дела, но никто бы не опустился до открытых конфликтов. Хотя, вероятно, она не всё знала. Тот же Ахмед мог кинуться с кулаками на любого, кто пойдёт против него. Конечно, не сразу, но мог. Чем же благородные герцоги хуже? Селен не хотелось комментировать услышанное, и она постаралась подобрать новую тему для обсуждения. Но услышала голос Бастьена.
— А как ты думаешь восстанавливать свою репутацию?
— Я? — Селен покопалась вилкой в тарелке. — О чём ты?
— Брак с иноверцем — это большое пятно в твоей жизни. Ещё и ребёнок от него. — Бастьен приподнял брови. — Слава Богу, что девочка!
Пару мгновений Селен сидела неподвижно. Она знала, что ей обязательно ткнут этим, обязательно будут укорять. И учитывая, что в этот дом она приехала с определённой целью… ей нужно было подобрать ответ.
— Что ты можешь мне предложить? Епископ уже говорил о крещении и возвращении в лоно местной церкви. — Она пожала плечами. — Мне казалось, этого будет достаточно.
— О, уверен, епископ сделал всё, чтобы расположить тебя к себе. — Бастьен усмехнулся. — Свет не видывал человека более лживого и в то же время умного. Где бы он не был, сразу оказывался рядом с источником власти. Но я могу его понять. — Герцог положил вилку, облокотился руками на стол и немного наклонился вперёд, чтобы оказаться чуть ближе к Селен. — Королева может сколько угодно думать, что владеет Францией, на деле это уже не так. Её сын — король, и мать к власти не допустит.
— Но ты всё ещё её поддерживаешь. — Заметила Селен.
— Я не привык отказываться от целей. — Вкрадчиво ответил герцог. — Я либо помогу ей вернуть влияние, либо погибну вместе с ней. Однако ты приехала не для того, чтобы узнавать о моём прошлом и говорить о политике. Тебе нужно это.
Бастьен опустил руку в карман, вынул оттуда печать и со снисходительной улыбкой, поставил перед Селен. Она смотрела на эту вещицу, не проявляя никаких эмоций. Но Бастьен знал, что мог потребовать епископ и на что мог рассчитывать. Сам герцог относился к Ришелье нейтрально, мог и критиковать и соглашаться с его поступками, но одного отрицать не мог. Ему одинаково верил и король и Мария Медичи. А сам епископ не верит никому. Оценивая ситуацию и положение Валерии, герцог намеревался сам устроить всё на своё усмотрение. И поэтому, пока Селен сомневалась, у него было время примириться с совестью и сделать самую крупную ставку.