— Как слуга Господа, я не могу вам отказать.
Епископ понимающе кивнул. Он сочувствовал ей отчасти, но только отчасти. Если бы он руководствовался только чувствами, не стоял бы здесь. Валерия не вызывала столько жалости, чтобы с первой же секунды начать помогать ей. Но Арман надеялся, строил планы, эта женщина со своим герцогом ещё ему послужат. И всё же спешить не стоит. Селен поднялась на ноги, учтиво попрощалась, сообщив о намерении продолжить общение, и, надвинув капюшон на лицо, покинула церковь. Последний раз она молилась на корабле и никогда больше, даже сейчас. Епископ взглядом проводил её до дверей, потом оглянулся по сторонам и быстро поднял письмо. Покрутив в руках конверт, Арман спрятал его в рукаве одеяния.
Свадьба вышла скромной, но заметной. История бедняжки, что вырвалась из плена и сразу получила себе не бедного герцога, охватила весь двор Марии Медичи. Бастьена такая популярность не устраивала, но поделать он ничего уже не мог. Хотя каждое упоминание собственного имени его раздражало, и вскоре он перестал выезжать из поместья без необходимости. Понимая, что ближайший месяц на Валерию, герцогиню Бастьен, королева поторопилась сделать что-то заметное. Говорили, что не своим умом, но она решила назначить Валерии жалование, которое закреплялось за ней и не переходило мужу после свадьбы. Ещё один нонсенс для французского двора. Но сама Валерия жест оценила. Как-то говоря с Марией, Валерия обмолвилась, что ни о чём не жалеет, королева сочла за грубость, но не подала вида. И всё же Валерия продолжала поддерживать сложившийся в свете образ жертвы, ради чистого имени. Если не своего, то дочери.
Крестили Эсманур сразу после свадьбы и нарекли Софией, всё же мать исполнила свою давнюю задумку. Получив титул, Валерия занялась продвижением своей новой семьи, хоть Бастьен порой и был против, но мешать не стал. Годы жизни в гареме научили её некоторым хитростям, так что через год совместных усилий под крыло семьи вернулся фамильный замок Бастьена, куда они тут же переехали. С епископом Валерия тоже не прогадала, как и он с ней. Особых дел они не водили, Арман временно передумал использовать замужнюю и беременную женщину в своих интересах. Годы допортят его мораль чуть позже. Но он оставался теневым другом семьи. Он присутствовал и на крестинах маленькой Софии Бастьен, в шутку отметив, что на нового отца девочка вовсе не похожа, над чем Валерия посмеялась. Тогда же она узнала, что епископ кошатник, и уже к следующему крупному празднику подарила ему белую кошку. Арман, не раздумывая назвал её Мириам, отведя почётное место в своём рабочем кабинете.
Бастьен не желал, чтобы жена вмешивалась в крупную политику, так что как только финансовый и земельный вопрос был полностью решён, он запретил Валерии до родов выезжать в свет. Поговаривали, герцог сильно ревновал жену к епископу, хотя их переписка не насчитывала больше десяти писем за все полтора года. Валерия особо не страдала от запрета, всё же она привыкла к закрытой жизни. Тем более дел в стенах нового дома находилось не мало. Всю беременность Валерия провела, приводя замок в порядок. По её заказу там поменяли мебель, она нашла художника и заказала семейный портрет, который украсил гостиную. Были постелены новые ковры, заменены шторы. Валерия занималась планировкой, выбором тканей, заменила почти всю прислугу. А так же успела сунуть любопытный нос в образование дочерей. Ханна была девочкой спокойной, усидчивой и крайне терпеливой, хоть и слегка надменной. Однако с мачехой общалась уважительно и сдержанно. Эсманур, которая очень долго привыкала к тому, что ей придётся отзываться на Софию, стала противоположностью. Непоседливая, громкая, до жути любопытная девочка. Она впитывала каждый факт, и казалось, будто вовсе не скучала по дугой жизни. Воспитывали Ханну и Софию как сестёр, у них были одни преподаватели, одни науки и требовалось проследить, чтобы обе девочки получили необходимые знания и удовольствие от процесса.
За месяц до родов, герцог и герцогиня посетили приём у Марии Медичи. Королева знала, что выезжать так далеко на большом сроке сложно, но всё же настояла на присутствии Валерии. Бастьен радовался, что епископа в этот момент уже не было в Блуа, его ссылка, можно сказать, была закончена, и он уверенно шел к кардинальской шапке. Свою задачу перед королём он выполнил. Однако и Валерия не провела на приёме слишком долго, пообщавшись с королевой и дождавшись, пока закончится официальная часть, герцогиня вернулась в замок, оставив мужа в Блуа на милость местной знати. Поговаривали, что счастливой Валерия не выглядела, сама Мария отметила уставший взгляд и не столь прямую осанку. Однако сама Валерия никогда не показывала подобного, ей всегда хватало ума говорить, что она вышла замуж по большой любви.