За столом, положив руку на какие-то бумаги, сидел смуглый, очень красивый старик. Его длинные, гладкие седые волосы прижимал тонкий серебряный обруч с сапфиром, а темно-серые блестящие глаза смотрели ясно и прямо. Нос у него был с горбинкой, на подбородке виднелся шрам. Одет хозяин кабинета был в черный камзол. Руку, которую я видел - ухоженную, очень молодую руку - украшал серебряный браслет и пара перстней.
Я смотрел на него зачарованно. Именно так, по моим детским представлениям, должен был выглядеть великий маг. И дело было не в том, что от него буквально веяло магией. Дело было в том, что я уже видел его раньше. Это было очень давно. Задолго до... моей встречи с Хельгой.
Я плохо спрятался. Не потому что не мог спрятаться получше. Я мог. Но я хотел, чтобы меня нашли. Я точно знал, что те ребята не погнались за мной - они столько надо мной издевались, что им стало скучно. Они даже рады были, что я убежал. Так что их я мог не опасаться. Я хотел, чтобы меня нашел какой-нибудь незнакомый человек. Чтобы заметил, и посочувствовал, и... пожалел. Мне хотелось чужой жалости, потому что мне самому себя было жалко. Постыдно-приятное чувство, особенно когда оно находит отклик у окружающих.
Мне нужен был именно незнакомый человек: учителям меня жалеть уже надоело, как надоело надо мной издеваться другим ученикам. Я ведь бросил школу не только из-за того, что после смерти отца продолжать учиться мне стало не по средствам. Экономия была только поводом. На самом деле я и до этого хотел бросить школу - я ее ненавидел. Незадолго до того, как я должен был пойти в первый класс, отец стал одним из постоянных поставщиков княжеского двора и начал вращаться в более высоких кругах. Он рассчитывал достичь еще большего и потому отправил меня в одну из элитных школ. И я в ней - сын простого, хотя и состоятельного торговца среди детей, кичившихся своим происхождением, - оказался самым что ни на есть изгоем. Потом я только говорил, что очень жалею о том, что пришлось бросить школу. На самом деле я был счастлив. Когда же Хельга настояла на том, чтобы я получил аттестат, я доучился в другой, обыкновенной школе.
Когда наконец послышались чужие шаги, я обрадовался, поднял заплаканное, исцарапанное лицо с уже распухшей щекой - вот тогда-то я его и увидел в первый раз.
Он был одет в темно-синий костюм с плащом и сапоги, в руке у него была трость с круглым блестящим набалдашником. Пряди его волос были белые-белые. Остановившись, он посмотрел на меня сверху вниз. Но во взгляде его не было столь желанной для меня жалости. В нем причудливо перемежались презрение и любопытство.
- Ты слишком слабый, чтобы заставить их бояться себя, да? - спросил он. Я не ответил, и он, немного помолчав, уже без вопросительной интонации в голосе добавил: - Слишком гордый, чтобы принять чью-то помощь. Слишком заносчивый, чтобы переступить через себя и стать таким же, как все. А еще трусливый. Потому что не можешь дать им отпор. И стать сильнее ты не можешь, потому что думаешь, что у тебя это не получиться. А у тебя и не получиться, пока ты будешь так думать.
- Зачем Вы все это мне говорите? - спросил я. Его слова разозлили меня, но я понимал, что он во многом прав... Во многом? К черту. Он был прав во всем. - Кто Вы?