- Ты так говоришь, как будто бы я должен опасаться тебя.
- Я не знаю, что ты чувствуешь. Ты Тьма.
- Ты тоже. Приступай.
Она кивнула - и в притихшей гостиной зазвучал ее голос.
Никогда раньше я не слышал ничего прекраснее - и никогда ничего прекраснее я уже, наверное, не услышу. Слушая эту песню, следовало бы уснуть и умереть во сне, чтобы не допустить мысли, что она может закончиться. Сирин - всплыло в памяти прозвище Кристины. И вдруг...
До сих пор не могу понять, в каком из миров это случилось: в том, что существовал миллиарды лет, но оказался таким зыбким и непрочным, или в его двойнике, секундном отражении в зеркале Вселенной, который шагнул из иллюзорной глубины сияющей глади и вздумал вытеснить оригинал. Может быть, все это произошло вне миров или же лишь приснилось мне. Я не знаю. Но это, наверное, и не важно.
Лунное сияние стекало по ее тоненькой фигурке вниз, скапливалось маленьким зеркальным озерцом у ее ног и наконец заструилось ручьем, больше похожим на дорожку среди звезд, по которой можно уйти в бесконечность.
Гостиная таяла, превращаясь в вечный сумрак Вселенной. Мы погружались в Космический Поток. То, что было мной когда-то, больше не принадлежало мне: странная, нелепая оболочка светилась молочно-белым, и тоненькие перламутровые струйки текли из одной ладони в другую. Лунный ручей становился все длиннее и длиннее, закручивался в спираль, ввинчиваясь в само мироздание и поднимая на недостижимую высоту нас двоих.
Там было холодно и звездно. Тысячи тысяч сияющих звезд медленно вращались вокруг меня, устремляясь в черноту Вселенной. Спираль вытянулась, вздыбилась, взметнула меня еще выше - и вот я стою на гребне моста, и пронзительный космический ветер треплет мне волосы, и что-то вязкое, темное течет там, внизу... И как, видя, чувствуя каждой клеточкой своего тела, ничего не забыть, ничего не потерять? Как сберечь капельки себя, текущего из прошлого в будущее под темным и зыбким мостом настоящего дня, с которого в тебя или смотрят с тоской, все никак не решаясь прыгнуть, или мусорят... что, в сущности, одно и тоже... дно... и то...
Ничего. Ничего. Ничего. Нет...
Не плыть против течения, не плыть по течению. Быть течением. Быть потоком, приносящим и уносящим, меняющимся и меняющим все. Живым, подвижным. Но что узнает вода, испаряясь? Что все смертно.
Не идти против ветра, не давать ветру нести себя куда ему вздумается. Быть ветром. Быть воздушным порывом, освежающим или губящим. Живым, легким. Но что узнает воздух, сгорая? Что все смертно.
Не гореть в пламени, не тушить огня. Быть огнем. Быть плазмой, согревающей или уничтожающей, гореть, светить, сиять где-то вдалеке темной, снежной зимней ночью. Быть живой, дышащей стихией. Но что узнает огонь, угасая? Что все смертно.
Не попирать ногами земли, не томиться под землей. Быть землей. Быть большой, тяжелой и мудрой, порождающей и принимающей назад в свое лоно после смерти. Быть живой, кормящей...
Что узнает земля, принимая наши останки? Да, все смертно. Плоть - смертна. И поэтому плоти все позволено, плоти заранее все прощено. Но ведь смертная плоть - это не все. Есть еще кое-что. Есть Бог.
Не верить в Него. Не отрицать Его. Быть Им.
Быть Богом, божеством. Просто живым божеством.
Воплощаться каждую секунду, каждый миг во всем сущем. Быть Собой и постоянно Собой становиться, преодолевая и утверждая себя, алкая и обретая общность со всеми, быть Собой в них.
Здесь и сейчас двери во всем миры открыты. И всюду - Я.
Так я почувствовал. А потом мне захотелось рассмеяться.
- Смотрю на себя - и думаю: Боже... Кто считает, что у меня проблемы с самооценкой? - лукаво, почти как Хельга, передразнила меня Кристина. Но у моей Смеющейся Тьмы глаза были серыми. А эта девушка смотрела на меня глазами цвета блестящей тростниковой зелени.
- Ты закончила?
- Да.
Стены гостиной восстанавливались, постепенно поедая космическое пространство. Лунное сияние заменил желтоватый солнечный свет, четырьмя четырехугольниками лежащий на полу. Мы с Кристиной лежали напротив друг друга, приминая ворс ковра, едва соприкасаясь пальцами. Было тепло и спокойно, как будто бы так могло быть вечно. Или хотя бы очень-очень долго.
- Кристина. Можно тебя спросить? Как получилось, что вы обе сумели остаться в живых?
Она улыбнулась с легким укором.
- Смотри, не разболтай эту тайну. О том, что Хельга - мой двойник, знают только Хэлглорд, Иса и Лай. Но Хэлглорд считает ее своей дочерью и любит ее, как дочь, Иса любит знать такие вещи, но не любит о них говорить, а Лай бесконечно предан ей.