Не успел я смутиться из-за того, что ненароком увидел Хельгу принимающей ванну, как видение, словно почувствовав мой взгляд, встрепенулось.
— Эй, не подглядывай!
Хельга сгребла ладонями пену в большой «снежок» и запустила им в меня. Я инстинктивно отдернулся назад, но было поздно: видение рассеялось, а по моему лицу сползал большой комок ароматной пены.
— Привет от нашей госпожи Занятости?
— Ага, — я попробовал стереть пену рукой, но та вдруг шлепнулась на ковер, собралась в кучку и поползла под диван. За ней вслед потянулась мокрая мыльная полоса.
— Жуть какая.
— Это не жуть, — Колен наконец-то поставил разомлевшую от ласки кошку на пол. Ее пошатывало. — Это очень полезная штука. Помогает расслабиться… Может даже плечи тебе помассировать, если захочешь. Может принять какую-нибудь определенную форму… — Колен провел рукой над картой, и та, подернувшись дымкой, снова превратилась в картину. — Все, пошли. Тебе ведь на занятия пора. По дороге посматривай по сторонам — вдруг что заметишь. Сезон охоты на Ласточек объявлен открытым.
Я согласился с ним: в самом деле, я рисковал опоздать на занятия.
Спустившись с крыльца, я прошел под аркой и прочел короткое заклинание на удачу. Не знаю, оно ли подействовало так быстро и так эффективно или мне повезло и без него бы…
На теплых и сырых улицах лежали сумерки. Фонари уже погасили, дворников еще не было видно. Перекресток наваждений дремал… Но память моя не дремала. Всякий раз, выходя из дома Хельги или возвращаясь, я вспоминал о Юрисе. Вот и теперь я будто бы выхватил краем взгляда его скорченную на мостовой фигурку, и силуэт Хельги, и свой темный силуэт… Я снова и снова видел это будто бы со стороны. Юрис вообще часто вспоминался мне, причем не полуживой мумией сохранился он в моей памяти, не чернокнижником, который попался на мою ложь. Я упорно помнил его обыкновенным мальчишкой, своим ровесником, который дважды в неделю приходил навещать своего деда. Юрис — мой билет в другую жизнь и ритуальная жертва белокурому демону Хельге и ее Перекрестку — заходил на кухню, чтобы перекинуться со мной парой ничего не значащих словечек и подогреть своему деду чайку. А потом он оказывался в центре маленькой толпы запоздалых уличных зевак, здесь, на Перекрестке, почти под самыми окнами моего нового дома. Я не видел его тогда, мое воображение само дорисовывало необходимые детали — и Юрис почему-то всегда получался совсем не изменившимся, шестнадцатилетним.
Это были неприятные воспоминания. У меня вообще было довольно много неприятных воспоминаний. Поэтому, направляясь в школу, идя по поручению Хельги или просто прогуливаясь, я выстраивал свой маршрут таким образом, чтобы проходить по как можно меньшему количеству знакомых мест. Но миновать Перекресток было нельзя… Хоть через холмы в школу ходи, честное слово.
Такие мысли крутились в моей голове, пока я шел по медленно просыпающимся, ворочающимся в утренней полудреме улицам. Я погрузился в размышления так глубоко, что мог и не заметить ее… Но я заметил. Не поверил собственным глазам, конечно — первая мысль была о том, что я обознался. Но потом захотелось окликнуть, догнать еще до того, как она обернется, нечаянно коснуться щеки губами… Это ведь была она, да, точно она — Милена.
Я уже дернулся с места, но тут же сам остановил себя. Всякие посторонние глупости вылетели из моей головы, и теперь я видел то, что при первом взгляде не бросилось мне в глаза. Во-первых, Милена выглядела странно. Из-под длинного стеганого пальто с чужого плеча виднелся краешек яркой домашней юбки, а передвигать тяжелые зимние ботинки ее точеным ножкам, привыкшим к замшевым сапожкам, было совсем не просто. Во-вторых, шла Милена как-то неправильно. Она долго медлила, прежде чем сделать очередной шаг, и сильно прижималась к стене дома, фасадом выходящего на проспект, — как будто бы из-за ближайшего поворота должна была выскочить взбесившаяся лошадь и не просто сбить с ног, а размазать по мостовой беззащитную девушку, идущую себе по улице, никому не мешающую… Стоп. А что здесь делает Милена в такой час — и в таком виде? Может, что-то случилось и ей нужна помощь? Тогда я должен…
Стоп — сказал я себе еще раз. Медленно перевел дыхание и, перейдя улицу, пошел следом за Миленой. Она же вела себя все подозрительнее: почти касалась ладонями стен домов, словно ища в них опоры, а шагала вперед так, как будто бы с минуты на минуту ожидала или невидимой ступеньки, или открытого люка… Точнее, как будто бы она не видела, куда идет.
Я не мог ни окликнуть ее, ни взять за руку. Если моя догадка верна, ее ни в коем случаем нельзя было грубо выводить из того состояния, в котором она находилась. А догадка моя такая: Милена в состоянии транса. Реального мира для нее почти не существует.
Очередной дом закончился, и Милена буквально провалилась в узенький переулок. Я бросился за ней, но у самого угла снова остановился. Милена отлепилась от глухой стены и пошла увереннее, хотя руки ее все еще были растопырены в разные стороны. И я видел, куда она идет.
В глубине двора возвышалось старое краснокирпичное здание, кладка от времени и сырости потемнела, мощные решетки на окнах покрылись ржавчиной. Здание стояло заброшенным последний десяток лет. Когда-то это был дом какого-то князя, он считался архитектурным украшением города. Теперь же это был просто еще один заброшенный дом. Милена шла к распахнутым настежь воротам. В направлении нельзя было ошибиться.
Меня тянуло последовать за девушкой. Пусть я ни разу не погружался в Поток и даже не заглядывал в него, я все же чувствовал, что к этому старому зданию стекаются ручейки силы. Тоненькие, осторожные, протекающие через множество иных мест — но все же приносящие силу сюда. Свежую, вкусную силу…
Я привалился спиной к стене, чтобы не последовать за Миленой немедленно. Сила, потоки которой сходились в здании, достигала такой концентрации, что я хмелел без вина. В то же время я понимал, что это скоро должно прекратиться: маги не могут не заметить такую аномалию. К тому же… Милена… Зачем она идет туда? Это может быть опасно для нее! Я должен… Я… должен…
Я сполз по стене. Меня лихорадило. В голове шумело, будто там задорно плескался океан… Нельзя. Хельга говорила: нельзя поддаваться силе. Сила без воли — безумие и смерть. Сила без разума — погибель.
Бросив быстрый взгляд в сторону улицы и убедившись в том, что за мной никто из ранних зевак не наблюдает, я создал вокруг себя поле из своей собственной силы. Оно было небольшое, но большое мне и не было нужно: я ведь всего лишь хотел сохранить связность мыслей. Добившись этого, я как можно яснее представил себе Колена — и отправил ему зов. Общаться мысленно на расстоянии я еще не умел, да и просто принимать подтверждения о полученном зове тоже, но отправлять зовы мне уже удавалось. Будем надеяться, что и в этот раз у меня получилось, потому что то, что я буду делать дальше, может не получиться, и тогда, возможно, мне понадобиться помощь…
Возможно, нам обоим понадобиться помощь: мне и Милене. Но пока я надеюсь, что я справлюсь и сам — с чем, правда, я буду справляться, пока не представляю… С другой стороны, не очень-то я и рискую. Что бы ни находилось в этом здании, если мне это не по силам, Колен и Хельга обязательно с этим справятся. А еще я не имею права бросить Милену… А еще мне хочется узнать, чего я уже стою. Не только как демон, маг или как там, не важно, но и как… не знаю, кто. Я еще не решил… В общем, причин сделать глупость больше, чем причин не сделать ее — их я даже искать не стал. Свернув поле, я побежал за Миленой.
Самая хорошая мысль, как всегда, пришла в последний момент, когда было поздно претворять ее в жизнь. Я подумал, что можно было бы сейчас догнать Милену, стащить ее с крыльца, привести в чувство и оставить до прибытия Колена, а самому сунуться внутрь краснокирпичного особняка и узнать, что там делается. Милена уже тянула на себя большую чугунную ручку; я рассчитывал, что успею остановить ее до того, как она справится с дверью. Но тяжелая дверь, не открывавшаяся уже лет десять в лучшем случае, легко и без скрипа отошла от косяков, и Милена канула в темноту за ней прежде, чем я понял, что опоздаю.