— Лай пошел договариваться, — ответила Хельга.
Лай вернулся в сопровождении взрослого темного мага первой категории.
— Доброй ночи, — сказал он. — Я открою вам портал на наш рубеж. Сами доберетесь?
— Мы постараемся, — ответила за всех Хельга. — Благодарю.
Маг отвел нас в сторону, начертал на стене прямоугольник, прочел заклятье, и стена, рассыпавшись серым прахом, открыла длинный темный коридор. В конце него виднелась хорошо знакомая мне улица нашего города.
— До встрече на рубеже, — сказал темный.
Лай кивнул головой и шагнул в коридор. Мы последовали за ним. Милену я крепко держал за руку, как будто бы она снова могла попытаться вырваться.
Я не только проводил Милену до дома, но и уложил ее в постель… Нет, на этот раз ничего не было. Я просто хотел убедиться, что с ней все в порядке, и сидел рядом до тех пор, пока она не уснула. У нас был уговор встретиться на следующий вечер. Но Милена позвала меня, когда еще не было и двенадцати, и я понял, что она требует встречи немедленно.
Мы встретились в той самой кондитерской, где познакомились. Правда, наше обычное местечко у окна было занято, пришлось устроиться в затемненном уголке. Здесь Милена казалась еще более бледной и расстроенной. Она избегала моего взгляда. Кофе, который я заказал, давно остыл, взбитые сливки на пирожных подсохли. Милена молчала.
— Что-то случилось? — наконец спросил я.
— Нет, — проглотила слезы она. — Не случилось. Но случится. Если ты это с меня не снимешь, я отрублю себе руку.
И она бросила на скатерть свою левую кисть так, как будто бы она уже не принадлежала ей. Мой взгляд упал на браслет. Я присмотрелся… и зажмурился от досады.
— Заметил, да? — усмехнулась Милена. — Не знал, что фальшивая аура не распространяется на артефакты?
— Не знал.
Милена вдруг откинулась на спинку стула, обернулась назад. За ее спиной находилось большое зеркало. Там отражалась она — такая, какой была, — и я, укутанный в личину ведьмака.
— Какой ты на самом деле, Рик? — спросила она почти равнодушно.
— Темный.
Очень темный, Милена. Но устраивать апокалипсис у меня желания нет. Впрочем, все еще впереди, наверное.
— Это я знаю, — она потрясла рукой, на которой все еще болтался мой злосчастный подарок. — Ты можешь мне показать?
— Ты ослепнешь.
— Как та светлая?
— Да.
— Жаль… Так ты снимешь?
— Сниму, — я протянул руку через стол, чтобы развязать браслет, но Милена оказалась проворней. Она отдернула руку.
— Сначала скажи, зачем ты это сделал.
Я с шумом выдохнул. Мое первое объяснение с девушкой начинало приводить меня в отчаяние. Впрочем, по-другому быть и не могло.
— Я хотел защитить тебя… Если не веришь, спроси у какого-нибудь темного, это очень распространенная техника вязки…
— А кровью своей зачем пропитал?
— Я не хотел! Это случайно получилось. Мозоль натер, и… Ты мне не веришь, да?
— Не верю, — она протянула мне руку, и я стал распутывать свои же узлы.
Браслет рассказал мне о многом. О том, как его пытались развязать, потом разрезать — ножницами и ножом, потом его поджигали… Но от этого он становилась только крепче. А еще он выполнил то, для чего был предназначен: когда носившая его девушка смотрела в Поток, а светлый маг Ласточка, даже не подозревая об этом, пила последние капли ее силы, тоненький льняной браслет накрепко связал едва не потерявшее жизнь тело Милены с ее душой, едва не канувшей в Поток навсегда. Потом ей помог Колен. И Милена выбралась из этой переделки невредимой. Не думал, что мой подарок будет действовать так странно. Не думал, что он так умеет.
Я наконец распутал браслет, сунул его в карман. Милена поднялась.
— Мы больше никогда не увидимся, Рик.
Монетки за невыпитый кофе со звоном покатились по столу…
— Приветствую упивающихся тоской и печалью! — Хельга шлепнулась на стул, с которого полтора часа назад встала Милена. — Ты домой собираешься, или как?
— Или как… Не знаю, я еще не решил.
Слова получились сухие, хриплые. Такие обычно бываю после слез. Но ведь я не плакал.
— Тебя Лай и Колен ждут. Есть что обсудить…
— Хельга… Я хочу всегда помнить о ней.
Я вытащил из кармана браслет, протянул ей.
— Ой, горе ты мое луковое… — она взяла нелепое льняное украшеньеце, принялась сворачивать его вокруг моего запястья. — Я не буду тебе говорить, что это была просто девушка. Конечно, это была «не просто». И это хорошо, что ты хочешь ее помнить. В жизни иногда случается так, что кроме воспоминаний у тебя больше ничего не остается, и только с их помощью ты по крупинкам, по частичкам можешь заново собрать себя… Все, готово. Если хочется, посиди тут еще, но помни: мы ждем тебя к обеду.
Она встала, но пошла не к двери, а к зеркалу. Уже прикасаясь к своему отражению, она оглянулась, повторила:
— Мы все ждем тебя, Рик, — и исчезла, канула в иллюзорное пространство, развернувшееся на плоскости посеребренного с одной стороны стекла.
В ее словах не было ни жалости, ни сочувствия, ни сострадания. Скорее только напоминание о некоторых моих обязательствах. И я сидел и понимал, почему в тот вечер, когда мы с Миленой увиделись в первый раз, у нее был такой странный вид. Она ведь правда не понимала, «как здесь оказалась и почему до сих пор отсюда не ушла» — я именно так и подумал. А ответ был прост: Хельга привела ее сюда. Для меня. Она слишком хорошо знала меня — и, полагаю, не хуже знала и Милену — для того, чтобы предсказать дальнейшее развитие и конец наших отношений. Но даже Хельга навряд ли предвидела, что все закончится так дико… и так скоро.
Так чему же она учила меня на этот раз? На самом деле? Запоминать — или, наоборот, проще относиться к потерям? Я не знаю. Возможно, и тому, и другому. Это было бы вполне в ее духе.
Задолго до (2). Союзники
Утроба горы гудела, вздрагивая от взрывов подземного газа. На свободу из трещин вырывалось ало-сиреневое пламя с длинными зелеными языками. Парила темнеющая лава, причудливые трещины на ее поверхности пульсировали, словно под застывающей и трескающейся корочкой находилась живая плоть. В воздухе крепко пахло серой, каменной пылью, огнем и копотью. На уступе скалы почти под самым куполом пещеры, щурясь от едкого запаха, сидел демон по имени Лайгерт, прозванный Пожирателем душ. С высоты он наблюдал за теми, кто в поисках его забрел так далеко. Это был небольшой отряд демонов, возглавляемый одним, попавшимся ему на пути несколько дней назад. По всей видимости, он так и не смирился с тем, что Лайгерт не выказал ему должного уважения… Глупо. Лайгерт никого не уважал. Все, что для него имело хоть какое-то значение, — сила. А силу он проверял на практике. Лично.
Физиономия у демона была разбита, причем рукоятью меча Лайгерта, и гонора от этого только поприбавилось. Но он понял, что в одиночку Лайгерта он не одолеет, и подсобрал себе компанию. Тоже глупо: Лайгерт смотрел на эти полторы дюжины почти со скукой. Он обитал в этом бесконечно огромном подземелье так долго, что уже не помнил, как и почему оказался здесь, и он давно потерял счет поверженным противникам. Лайгерт не любил убивать — в отличие от поединков, это не вызывало у него ярких эмоций. Но убивать противников со временем вошло в привычку, и он это делал — за довольно редким исключением. Главаря этой шайки при прошлой встрече он, например, не убил. А следовало бы.
Лайгерт дождался, пока его заметят, и под окрики пришедших по его душу демонов спрыгнул со скалы.
— А мы уж думали, ты там так и будешь отсиживаться! — воскликнул главарь.
Лайгерт вздохнул и потянулся за мечом. Через пару минут все было кончено. Тех, кто предпочел убежать, он догонять не стал. А к телам убитых, привлеченные запахом крови, уже сбежались мелкие демоны — полусобаки, полусвиньи со змеями вместо хвостов. Лайгерта они обходили стороной, прижимая свои уродливые голые уши. Лайгерт подумал о том, что в последнее время они появляются слишком быстро. Значит, они ходят за ним по пятам, ожидая добычи и, возможно, воспринимают его как вожака. Это была неприятная мысль.