— Тогда Габриель и Рэдсен были бы мертвы гораздо раньше, — сказал я. — А также был бы мертв еще один человек.
— Твой приятель? — Тонко улыбнувшись, Хельга посмотрела на меня. Я отвел глаза. В горле у меня пересохло.
— Убийца может не воспринимать его как мужчину. Он инвалид.
— Если он сам не причастен к происходящему, — аккуратно обронила Хельга страшные для меня слова. — Ты ведь хорошо присмотрелся к нему, да, Рик?
— Да. Это человек…
— … Который почему-то значится умершим.
Я почувствовал, как руки сжимаются в кулаки.
— Я не знаю, в чем дело! — воскликнул я. — Если ты знаешь — скажи!
Я прямо посмотрел в лицо Хельги. Оно было непроницаемым. Я ждал, что Хельга что-нибудь скажет… или сделает. Но она молчала. И не двигалась с места. Я повернулся и вышел из комнаты… а потом и из дома.
Проклиная все на свете, я топал по лужам, выстоявшимся после дождя. В Поток я не погружался: меня не волновало, что меня могут попытаться убить… Не может же этого делать Кир. Зачем ему убивать меня? Мы ведь… Мы друзья.
Мне нужно было успокоиться. Но дело было в том, что я не знал, куда идти и что делать, чтобы успокоиться. Снова начал накрапывать дождь; я почувствовал, как вода, сбегая с волос, затекает мне за шиворот. Мне нужно было куда-нибудь деться… хотя бы для того, чтобы не мокнуть дальше. И я пошел к Киру.
— Привет, Рик, — привычно улыбнулся он, столкнувшись со мной в темном коридоре собственной квартиры. Мы были едва знакомы, а он уже привык к моим выходкам… — Что-то случилось?
…Более того: он уже отлично знал меня. От этого мне становилось немного страшно.
Ответить я не успел. Послышался голос тетушки Матильды:
— Рик пришел? Надо же, я и не слышала!
— Ты не слышала звонка в дверь? — без зазрения совести солгал Кир. Потом виновато улыбнулся мне и повел в свою комнату. — Пойдем, тебе надо обсушиться, — сказал он. О своем вопросе он будто бы забыл.
— Как у тебя дела? — спросил я.
— Все в порядке. В школе был пару раз. Представляешь, Найда со мной ходила. Она ведь со всем выводком такой вой закатывает, если я ухожу — соседи уже тетушке жаловались. А сегодня я взял их с собой — так они все утро провели в парке под окнами школы, веселились, играли. Потом мы все вместе пошли домой. Щенки ели — каждый за четверых и маму в том числе. А сейчас — гляди — уснули, ни слухом ни духом, что ты пришел. И правильно, по-моему. Не домашнее животное собака — она ж от волка произошла. По крайней мере, не в квартире их держать. Тем более, Найда одичавшая была…
Он мог говорить часами — о своей собаке, о делах в школе, о том, как тетушка сходила на рынок… Я тоже мог говорить о чем-то вроде этого с равным успехом. При этом оба мы понимали, что лишь играем в людей. Ну и что? Мне нравилась эта игра. Я не очень давно покинул мир обыкновенных людей, но уже успел забыть, какой он, и в тот момент мне казалось, что я как будто бы пересоздаю свою реальность, основываясь частично на своих воспоминаниях, частично на своих мечтах…
Как-то раз меня угораздило поделиться этой мыслью с Киром (сейчас я не помню, когда именно это случилось, до или после всех тех событий, но это не важно), и он стал развивать ее. Он сказал, что моделирование жизни существами, в сущности не причастными к ней, явление более распространенное, чем кажется. Глаза его разгорелись, и он решился открыть мне свой маленький секрет. Я, конечно же, согласился, и тогда Кир сполз с кресла, отогнал щенков и открыл дверцы шкафа. Там, под одеждой, висящей на вешалках, располагался целый бумажный театр — коллекция крошечных фигурок людей и животных, с ювелирной ловкостью вырезанных из черной бумаги и снабженных специальными подпорками. «Иногда мне кажется, что весь наш мир — это только модель, огромных размеров, но все равно модель, — сказал он тогда. — Черновик, созданный богами. Мы их маленькие подобия, поэтому слабы, быстро стареем и умираем. А боги огромны и так долги, что сроки их бытия стремятся к бесконечности. Но пока они еще дети. Они наблюдают за нами и учатся — может, для того, чтобы самим не совершить тех ошибок, которые ежедневно совершаем мы, а может, для того, чтобы совершать такие же ошибки. Мы ведь созданы по образу и подобию богов, а значит, мы в каком-то смысле тоже модели. А может быть, однажды боги создадут нечто более совершенное, чем этот мир. Или вовсе откажутся от идеи творить. В какой-то степени это зависит и от нас. Как ты думаешь?» Я тогда не ответил ему — мне, всегда считавшему, это люди создают себе богов по своему образу и подобию, эта мысль показалась неправдоподобной. Конечно, она могла оказаться единственно верной среди бесконечных гипотез о нашем мироздании. Слова Кира надолго засели в моей голове…
— Так ты расскажешь, что произошло? — спросил вдруг Кир. Кажется, он заметил, что я его не слушаю.
— Я хотел бы, — ответил я. — Но, наверное, не смогу.
— Почему?
Потому что я боюсь обидеть тебя дурацкими подозрениями, Кир. Потому что я видел, как ты смотришь на Алисию, и знаю, что она никогда не будет относиться к тебе, как к мужчине, и ты тоже это знаешь. Я считаю тебя своим другом, и в то же время я немного опасаюсь тебя, Кир. Я не знаю, как сказать тебе об этом. Но ты, наверное, и сам все понимаешь…
Я прошелся по комнате и вдруг заметил на столе книгу, заложенную пером. Идеальный предлог для смены темы разговора.
— Новая? — спросил я, кивнув в сторону книги.
— Да, новая, — он потянулся, взял книгу и протянул мне.
— И как тебе? — я помахал книгой в воздухе.
— Странно, ты знаешь… Плохая книга.
— Почему?
Он пожал плечами.
— Я не прочел и половины, конечно. Но как тебе объяснить… — он вдруг усмехнулся. — Видишь: я обычно так много говорю, а тут даже не знаю, что сказать! Слова, которые я знаю, не подходят для этой книги. Давай я тебе лучше прочитаю пару страничек — просто так, а ты мне скажешь, что ты об этом думаешь?
Вместо ответа я вернул ему книгу.
— Я тут как раз начал читать одну главку… вставная легенда. Вообще, сюжет книги сводится к следующему: молодой светлый маг нечаянно попадает в параллельный мир, но толком он там ничего не делает и почти ничему не учится. Все повествования занимают легенды этого мира. Притом, что о родном мире молодого мага почти ничего не говориться, а этот параллельный мирок подозрительно похож на наш… Мне кажется, что это нечто вроде собрания апокрифов из истории и магии нашего мира. Но я могу ошибаться… Вот, нашел. Слушай.
Я привожу прочитанный Киром отрывок дословно — то есть, перенесенный сюда из той самой книги. Однажды она побывала у меня в руках, я сделал с нее некоторые списки — больше на память, потому что содержание ее я тогда уже знал. Сейчас эта книга находится у Кира. Он забрал ее с собой, когда ушел на поиски своей тьмы. Итак…
«Среди прочих юный дьявол этот отличался нравом непокорным и мыслями вольными. Думалось ему, что неправильно это, когда дьяволы зависят от людей, от злобы и ненависти, которую те испытывают. Думалось ему: что будет, если люди исчезнут с лица земли? Откуда дьяволы тогда будут черпать силу свою? Не превратятся ли они в жалких тварей, которым стыдно станет показываться на поверхности этого мира? И не исчезнут ли они вовсе?
И однажды юный дьявол собрал пятерых единомышленников своих и сказал им: пойдемте же искать такую силу, которая сделает нас независимыми от людей и от чувств их! Коли обретем ее — вернемся и станем богами в этом мире, и падут ниц те, перед которыми мы пресмыкались. Будем искать, пока не отыщем — или не убедимся в том, что нет для нас такой силы, как нет дороги назад.
Юный дьявол был хитер. Обманом добыл он страшное заклятие — ключ от древних Врат, через которые можно было уйти в иные, не доступные посвященным этой земли миры. Оттуда решил начать дьявол поиски свои.
В назначенный час собрались все пятеро около храма, в котором находились Врата, но более старшие и более мудрые преградили путь им.
— Мы не можем отпустить вас. Нет того, что искать вы собираетесь, — рек один из них. — Неужели думаете вы, что до вас не тосковал никто о судьбе дьяволов и не пытался обрести такую силу? Те, что из этого поиска возвращались, не могли более владеть силой и позорно доживали век свой, но больше путников вовсе не вернулись в мир этот. Как смеете на удачу надеяться вы?